Но тут сверху прогремел властный голос.

– Нет! Ни в коем случае! Не пускайте его! Крепко держите мальчика!

Два человека схватили Тита, который уже собирался прыгнуть в воду.

– Успокойтесь, ваша светлость, – сказал один из мужчин, державших его. – Если Щуквол прячется там, то проникать туда одному может быть очень опасно.

– Ну и что? И что значит «если он прячется там»? Я сам видел его, видел как он заплывает туда! Пустите! Вы что, не знаете, кто я? Пустите меня!

II

Щуквол замер в полной неподвижности, как и камень, на котором он сидел. Двигались лишь его глаза – от проема окна к пиле, которая вырезала круг в досках над его головой, и снова к проему окна, где в любой момент могла появиться вражеская лодка. Он слышал, как Графиня выкрикнула: «Нет!» прямо над ним. И понял, что она одной из первых заглянет в вырезанное в потолке отверстие, сквозь которое его при свете факелов сверху и отражений от воды сразу увидят.

Да, он может всадить камень в лоб того, кто заглянет в отверстие первым – камень как самое красноречивое свидетельство его отношения к своим врагам. Но его первый выстрел из рогатки сообщит, где он находится, будут немедленно предприняты меры, чтобы его обезвредить.

И остановить человека, работающего пилой, нет никакой возможности! Три четверти круга в гнилых досках уже было завершено, в бурлящую воду падали куски дерева.

Что случится раньше – появление лодки в окне или появление круглого глаза в потолке? Преступник страстно жаждал, чтобы первой появилась лодка. И словно в ответ на его молчаливый призыв, в проеме окна показался нос лодки, прыгающей как дикая лошадь. В лодке, проскользнувшей в окно, сидел человек в широкополой кожаной шляпе, в зубах сжимавший длинный кинжал. Щуквол, наклонившись, мог коснуться верха черной шляпы.

III

Графиня, убедившись, что Тита крепко держат и что он не прыгнет в воду, подошла к человеку с нагревшейся и скрипящей пилой, которому оставалось сделать всего несколько движений, чтобы завершить круг.

– Господа, проявляйте осторожность – первый, кто заглянет в эту дыру, может получить камень в лоб, – медленно проговорила Графиня. Она стояла, положив руки на бедра и высоко держа голову. Ее грудь поднималась и опускалась, как неспешные волны в открытом море. Она была охвачена возбуждением, порожденным перипетиями охоты за человеком, но на ее лице это никак не отражалось. Она хотела лишь одного – скорой смерти предателя.

Вспоминала ли она сейчас о Тите? Взрыв его эмоций, горечь его тона, явное отсутствие какой бы то ни было любви к ней – все это, хотела она этого или нет, оставило в ней глубокий след и смешалось в ее чувствах со жгучим желанием поймать Щуквола. Ей было горько осознавать, что развернувшуюся борьбу нельзя было назвать чистым и открытым столкновением Дома Стонов с негодяем и бунтовщиком, ибо семьдесят седьмой Герцог Стон сам, по собственному признанию, стоял в опасной близости к тому, что можно было бы назвать изменой.