Подняв голову, Билл огляделся. Наверху, среди сталактитов (а может, сталагмитов?), плясали тени.

— Мы находимся под городом, — констатировал он. — Как получилось, что мы ничего про это место не знали?

— Хороший вопрос, — ответил декан. — Те, кто строил подвалы, наверняка были в курсе.

Ринсвинд честно попытался думать.

— Но тогда его исчо не было… — сказал он.

— Ты говорил, эти сталаг… Как бишь их?.. Требуется не меньше тысячи лет, чтобы они выросли?

— В пр'шлом месяце их исчо не было, но щас они зд'сь много тысяч лет, — кивнул Ринсвинд. Он икнул. — Эт' как с в'шей башней, — объяснил он. — Когда сн'ружи она выше.

— Правда?

— Н'верное, т'кие штуки пр'ходят т'лько здеся, — продолжал Ринсвинд. — Вы н'замечали? Чем б'льше географии, тем м'ньше истории. Б'льше 'странства — м'ньше 'ремени. Бьюсь об заклад, штоб вот это усе стало тут тыщу лет, п'требовалась не б'льше с'кунды. Понимать? Здеся н'борот, снаружи усе м'ньше. М-м-м, ллогишно?

— По-моему, чтобы понять все это, нужно очень солидно принять пива, — задумчиво протянул декан.

Что-то ударило его под коленки, и, опустив глаза, он увидел Сундук. Сундук имел мерзкую привычку подкрадываться к людям сзади и пихать их под ноги, после чего принимать абсолютно невинный вид.

— А вот тут никакое пиво не поможет, — добавил декан.

Шагая за Ринсвиндом, волшебники постепенно притихли. За кем шагал сам Ринсвинд, оставалось загадкой — даже для него самого. Ну и что? Будь спок.

Вопреки всем традициям, чем глубже они заходили в пещеру, тем светлее становилось — хотя массовое размножение в подземных пещерах всяких светящихся грибков и светоотражающих кристаллов, при помощи которых опрометчиво бесфакельный главный герой должен видеть происходящее, есть феномен бесцеремоннейшего вторжения повествовательной причинности в физическую реальность. В данном случае светились камни — не каким-то там таинственным внутренним светом, а так, будто отражали восходящее над горизонтом солнце. В то время как ни горизонтов, ни солнца не наблюдалось.

Есть и другие аксиомы, принимаемые человеческим мозгом без каких-либо доказательств. Одна из них гласит: чем обширнее пространство, тем тише голос. В ней нашла свое отражение естественная человеческая склонность понижать голос при входе в огромное помещение.

— Ого, ну и громадина! — прошептал аркканцлер, снова крутя головой по сторонам.

— Эге-ге-ей! — проорал декан.

А вот и еще аксиома: в любой толпе найдется хоть один такой вот крикун.

Постепенно от сталактитов стало не протолкнуться, а один особенно гигантский сталактит в самом центре едва не касался своего зеркального отражения — сталагмита. Воздух был удушающе горячим.