Матушка остановилась так резко, что Овес едва не упал.

– Что я делала?

– Бормотала и…

– Я говорила… во сне?

– Да. Мол, тьма царит там, где должен быть свет. Я это хорошо запомнил, потому что в «Книге Ома»…

– И ты все слышал?

– Я, конечно, не прислушивался, но тебя нельзя было не слышать. Ты говорила так, словно с кем-то спорила…

– А ты помнишь все, что я говорила?

– Думаю, да.

Матушка сделала еще несколько шагов и остановилась прямо посреди лужи черной воды. Грязь мигом начала ее засасывать.

– А ты можешь это забыть?

– Что-что?

– Не будешь ли ты столь любезен забыть тот вздор, что несла бедная старая женщина, которая к тому же была несколько не в своем уме? – медленно произнесла матушка.

Овес на мгновение задумался.

– Какой такой вздор, госпожа Ветровоск?

Он заметил, что напряженные плечи матушки сразу обмякли.

– А что, я разве что-то спросила?

Черные пузыри поднимались на поверхность болотины вокруг ног матушки. Всемогучий Овес и матушка Ветровоск внимательно смотрели друг на друга. На том самом месте и в той самой луже было заключено своего рода перемирие.

– Молодой человек, не мог бы ты помочь мне выбраться отсюда?

На это потребовалось некоторое время – и помощь ветки стоявшего рядом дерева. Да и то, несмотря на отчаянные усилия Овса, первую ногу удалось извлечь только без башмака. После того как один башмак исчез в торфяной болотине, за ним – видимо, из чувства солидарности – последовал и второй.