* * *

Со своего наблюдательного поста у окна в верхнем этаже центральной башни «Гробницы» Уисс в'Алёр – или просто Валёр, как он недавно переименовал себя из соображений скромности – видел все происходившее. Он отметил превосходную работоспособность Кокотты, несгибаемость народогвардейцев, похожих на автоматы, извращенное поклонение кузена Бирса.

А публика? Чародейные пассы, неохотно произведенные его отцом, позволили с одного взгляда оценить реакцию зрителей. Уисс увидел, что горожане были напуганы, сбиты с толку и взволнованы. Первозданная жестокость Кокотты казалась им отталкивающей и приятно возбуждающей. Многие были довольны зрелищем, но боялись признать это, некоторыми владели смешанные чувства, а кое-кто испытывал подлинное отвращение. Ну, это, разумеется, пустяки. Удовольствие можно усилить, тошноту подавить – по поле Уисса. Его собственные таланты, при поддержке чар отца, давали достаточно власти для этого, даже больше, чем нужно.

Разве нет?

Но сомнения оставались, подрывая его уверенность в себе и расшатывая нервы Ему необходимо избавиться от них ради себя самого и блага страны. Он обязан защитить себя Это его долг перед Вонаром.

К счастью для страны, Уисс мог положиться на преданность и сотрудничество Народного Трибунала, где ведущие юристы с готовностью подчинялись мудрым решениям Комитета Народного Благоденствия. Кого порицал Комитет, тех приговаривал Трибунал, а сам Комитет состоял из преданных экспроприационистов, истинных патриотов, хороших людей (была, правда, парочка исключений, которыми стоило заняться), и Уисс всегда мог на них рассчитывать.

Он возвратился в свой кабинет в Комитете Народного Благоденствия и отдал соответствующие приказы, после чего Трибунал оказался завален делами. Самые глубокие и сырые казематы старой «Гробницы» впервые за века увидели людей, потом оказались заполнены до отказа, а затем чуть не треснули от количества обитателей. Избыток арестованных распределялся по двум тюрьмам поменьше – в «Остроге» и «Сундуке», находившихся в противоположных концах города. Скоро были заполнены и они, и тогда начали использовать не слишком надежные камеры в окружных жандармских участках. Задействованными оказались также некоторые погреба и склады, а в одном примечательном случае – даже пересохший колодец. Это было просто постыдно. Требовалось или больше места, или меньше арестованных. С точки зрения Уисса, решение этой задачи сомнений не вызывало.

У Кокотты было много дел и забот, и она хорошо питалась. Вначале ее рацион состоял из политических противников Уисса Валёра – реальных и воображаемых. Упрямые и непокорные члены Конституционного Конгресса попали к ней самыми первыми, в ряде случаев в сопровождении друзей и членов семьи. За ними последовали непримиримые журналисты, недовольные и слишком открыто выступавшие с критикой. Почти каждый день во дворе «Гробницы» происходили казни – одна, две, три. Жители Шеррина вскоре привыкли к виду Кокотты, ее голодным шипам и обнаженным жертвам. Первоначальное потрясение от ее внешнего вида и способа уничтожения людей быстро улеглось, и публичные казни стали для многих излюбленной формой бесплатного развлечения.