Знакомое раздражение захлестнуло Уисса.

– Они радостно возбуждены, даже горят энтузиазмом, ты согласен? – настойчиво спросил он. – Ты согласен?

Хорл вздрогнул от этого резкого вопроса, как от удара.

– Возможно. Ты приложил немало усилий, чтобы пробудить в них самые низменные стороны их натуры, – ответил он устало.

– Низменные? Я стремился взрастить в них патриотизм и, думаю, небезуспешно.

– Да, ты немало потрудился. Несколько недель ты бомбардировал население страны брошюрками и плакатами. Ты наставляешь Конгресс, вербуешь экспроприационистов, завоевываешь расположение Авангарда и Вонарской гвардии, собираешь вокруг себя преданных людей. Каждая написанная тобою фраза, каждое произнесенное слово рассчитаны на то, чтобы раздуть тлеющую классовую ненависть в жаркое пламя. Ты хорошо и честно потрудился, и об успехе твоих начинаний свидетельствуют лица людей – там, внизу.

– Недурная речь, отец. Мелодраматическая, неточная, иррациональная – в твоем обычном духе. Я, как всегда, высоко ценю твою преданность, понимание и поддержку. – На этот раз Уиссу не стоило труда сохранить кислую улыбку и самообладание. Как ни парадоксально, но эти предельно точные замечания отца смягчили его раздражение, ибо подтверждали существенную и радостную истину: шерринская толпа, как всегда, оказалась его верным другом и покорным рабом.

Хорл тяжело вздохнул и отвернулся. Уисс проследил за его взглядом. Там, внизу, отворилась дверь тюрьмы. Приговоренные и их тюремщики вышли во двор. Толпа всколыхнулась, вздохнула и попробовала нажать на решетку ворот. Послышалось шиканье, затем наступила тяжелая глубокая тишина.

Возвышенные, лишенные одежды, весьма напоминали своих слуг из простонародья. И в самом деле, в них не было ничего такого, что отличало бы их от простых смертных. Двенадцать человек – двое из титулованной знати – дрожали, вероятно, от холодного осеннего воздуха, касавшегося их голых тел, а вовсе не от страха. С неподвижными, лишенными выражения лицами они держались прямо и, видимо, с отвагой. Как-никак Возвышенные.

Когда заключенные приблизились к Кокотте, она непонятным образом распознала свою добычу. Крошечные молнии начали проскакивать между ее рогами, и сильные вибрации предвкушения пробежали по внутренним шипам. Даже Бирс Валёр, стоявший рядом и нашептывавший ласковые слова, в этот момент не осмелился к ней прикоснуться.

На этот раз Главный смотритель «Гробницы» Эгюр не читал обвинительного заключения: он охрип бы, прежде чем добрался до конца. Поэтому он лишь сжато изложил вердикт и приговор Трибунала, а потом прочел список имен и титулов пленников. После этого Бирс мог продолжать свои беседы с Кокоттой.