– Спасибо, – выдавила она.

Женщина пристально наблюдала за ней. Элистэ отвела взгляд.

– Если тут тюрьма, почему дверь не на запоре? – тревожно спросила она.

– Даты и впрямь совсем желторотая. Днем все внутренние двери открыты, гуляй где угодно, иди хоть на мужскую половину, если хочешь подзаработать, только не забудь о вечернем двойном звонке. Когда прозвенит первый, значит, у тебя остается десять минут, чтобы вернуться в камеру. Если не поспеешь к закрытию и тебя засекут, ночь скоротаешь за дверью в тюремном дворе и останешься без завтрака. Впрочем, его и завтраком-то не назовешь – жидкая овсянка да, может, кусок плесневелого хлеба. И так изо дня в день. Мерзость, свинья – и та жрать не станет. Конечно, если дать кому нужно на лапу, то и кормить станут лучше, но тут без наличных не обойтись. Не думаешь подзаработать?

– Нет.

– Тогда, по-моему, тебе нужно… кстати, на сколько тебя? Какой срок припаяли?

Вопрос прозвучал как бы между прочим, но Элистэ уловила в тоне рыжеволосой повышенный интерес. Ей не хотелось отвечать, однако вопрос казался вполне безобидным, а увиливать от ответа – бессмысленно. Короткую процедуру у помощника Главного смотрителя она почти не помнила, но приговор почему-то застрял в памяти.

– Неделю, – произнесла она.

– Неделю… А что, неплохо. Совсем неплохо. Сущая чепуха. – Почему-то незнакомку это очень обрадовало. – Пьянство и нарушение общественного спокойствия, верно?

«Тебе-то в этом что за интерес?»

– Ну, а ты? – спросила Элистэ, пытаясь перехватить инициативу.

– Я? В этот раз загремела на девяносто суток. Десять уже отсидела. Участковый подстроил. Потребовал на лапу с каждого узла контрабанды из Стрелла, что я сбывала чернарям, да больно жирно, ну, я его и послала куда подальше. Он затаился, а когда я на двадцать минут опоздала на очередную их Братру, тут он меня и заложил за прогул, ублюдок поганый.

Из сказанного Элистэ поняла, что революционный комиссар участка, где жила эта женщина, – теперь округа Шеррина подразделялись еще и на участки – потребовал свою долю с ее сделок на черном рынке. Она отказалась, а он в отместку заявил о ее опоздании на одно из недавно учрежденных праздничных сборищ, именуемых Братскими Трапезами Равных. От жителей участка требовалось в обязательном порядке являться на такие сборища. Согласно Акту об Осуждении, отсутствие патриотического рвения рассматривалось как проявление контрреволюционных настроений. Женщина еще легко отделалась. По нынешним временам за такое преступление она могла угодить в Кокотту.

– Он думает, что проучил меня. Как бы не так! Для меня это вроде каникул. А уж мои дружки на воле о нем позаботятся. Нагадят ему в колодец и набросают дохлых кошек. Надеюсь, он это оценит.