Элистэ не отрываясь следила за Бирсом Валёром. В огромных его ручищах не было ни ножа, ни кнута, ни какого другого орудия истязания. Он то и дело склонялся к безобидным на вид рычагам и колесикам, которыми манипулировал как бы даже автоматически, ни словом, ни жестом не выдавая своих намерений.

Элистэ уловила в воздухе легкое жужжание. Оно становилось все громче, более того, приближалось. Она обвела взглядом камеру.

Звук исходил от обычной черной мухи, правда, неимоверно большой, но не мухи же ей бояться! И как эта тварь ухитрилась проникнуть в глубокое подземелье? Впрочем, нет такого места, куда не залетали бы мухи. Но ее почему-то особо притягивало тело Элистэ. Она кружила над ней, время от времени садилась на голую плоть, чтобы снова взлететь, когда Элистэ непроизвольно вздрагивала и дергалась, однако всякий раз возвращалась.

Мерзкая тварь, безусловно, обладала каким-то сверхъестественным чутьем, ибо быстро постигла – как бы Элистэ ни дергалась, сделать она ничего не может. Муха уселась на нее, вцепилась лапками в обнаженное тело и громко зажужжала, словно издеваясь над беспомощностью жертвы. Элистэ перестала дергаться: в конце концов, бессмысленно тратить силы, чтобы согнать одну-единственную муху. Но, как оказалось, не единственную.

Над головой опять зажужжало, появилась еще одна мельтешащая точка и тоже опустилась на распростертое тело. За ней другая. И еще одна. Целая туча черных тварей, чьи жирные брюшки отливали зловещим сине-зелено-золотистым цветом. Они заполнили всю камеру – кружились, садились, царапали кожу лапками, больно кусали. Элистэ дергалась, извивалась, хрипела, но тщетно. Мухи вцепились в нее словно пиявки. Ползали по векам, пробегали своими гнусными лапками по судорожно сжатым губам, лезли в уши и ноздри. Мерзкое, сводящее с ума ощущение, и все же она могла его выдержать. Ведь они не были способны причинить ей вред.

А ее облепляли все новые полчища гнусных тварей. Что их приманивало? Разве ее обмазали медом или полили сиропом?

Тут Элистэ уловила слабый запах – запах склепа, тяжелую сладкую вонь разложения, вонь протухшего мяса, сгнившего и сопревшего до такой степени, что на него не позарились бы и умирающие от голода бродяги из Восьмого округа. Но для мух это было истинным пиршеством.

Могильная вонь густела, распространялась вокруг, приманивала новые полчища мух. Источник мерзости – разложившееся мясо – должен находиться совсем рядом, у нее под боком Или ее уложили на гниль? Элистэ приподняла голову и посмотрела на свое усеянное мухами тело. Они так и кишели на коже, а там, где еще можно было что-то разглядеть, проступала сероватая и какая-то ноздреватая плоть. Упругое молодое тело словно опухло и пошло пятнами.