— Понятно. Хочешь сказать, истинная свобода — это когда ты можешь отпечатывать все, что пожелаешь?
Выхода не было.
— В широком смысле… да, сэр.
— Потому что все это делается… есть один очень занятный термин… в интересах общества?
Лорд Витинари взял литеру и внимательно ее рассмотрел.
— Думаю, что так, сэр.
— А все эти байки о золотых рыбках-людоедах и мужьях, похищенных серебристыми тарелками?
— Это, сэр, как раз то, что больше всего интересует общество. Но мы занимаемся совсем другим, сэр.
— Овощами презабавной формы?
— Ну, частично и этим, сэр. Сахарисса называет это очерками, предназначенными для широкой публики.
— И там вы пишете о всяких овощах и животных?
— Да, сэр. По крайней мере, мы пишем о
— Итак… Что мы имеем? А мы имеем темы, интересующие людей, очерки, интересные для широкой публики, и то, что делается в интересах общества, но никого не интересует.
— Кроме самого общества, сэр, — добавил Вильям, пытаясь поддерживать разговор.
— А общество — это не то же самое, что люди и публика?
— Думаю, все куда сложнее, сэр.
— Очевидно. По-твоему, общество отличается от людей, которых ты видишь на улицах? Ты утверждаешь, что общество способно только на благородные, разумные, взвешенные мысли, а люди — лишь на глупости?
— Думаю, да, но, признаюсь, в этом следует разобраться более тщательно.
— Гм. Интересно. Я не мог не заметить, что в головы умных и образованных людей, стоит им только собраться вместе, — людям, разумеется, не головам, — частенько приходят весьма глупые мысли, — промолвил лорд Витинари. И смерил Вильяма взглядом, в котором отчетливо говорилось: «Я могу прочесть твои мысли, даже отпечатанные самым мелким шрифтом», после чего снова оглядел отпечатный цех. — Вижу, тебя ждет полное событий будущее, и я не хочу делать его более трудным, чем оно обязательно будет. Кажется, вы что-то еще строите?