– Я здесь, моя мать и повелительница, моя супруга, – сказал он и тут же добавил: – Ага, супруга!
– Не питай иллюзий, – пробормотала Рхиоу. – Этот титул имеет исключительно церемониальный характер. – Повернувшись к Дереву и все еще обвивающей его тени, она продолжала: – Одинокая Сила, древняя Змея, повинная в убийствах, выслушай теперь свой приговор!
– Нет, подожди, сначала займемся им, – неожиданно вмешалась Саррахх.
Как только его повелитель сделал первую попытку к бегству, Хаат начал медленно пятиться. К тому времени, когда Прародительница Иау воскресила павших, он уже улепетывал по темной каменистой равнине со всей скоростью, на которую способен тираннозавр – а бегать тираннозавры умеют быстро. Однако стоило Прародительнице взглянуть на него, и Хаат неожиданно вновь оказался перед ней; перемещение было таким мгновенным, что он не удержался на ногах.
– Хаат, дитя Змеи, – сказала Рхиоу-Иау, когда тот поднялся на ноги, – ты сам навлек на себя свою судьбу, однако в твоих силах спастись. Отрекись от своего лживого господина, и ты сможешь вернуться к своему народу, хотя магической силы, поскольку она исходила не от Прародительницы, ты лишишься.
Хаат скорчился на камне, искоса посмотрел на сияющие грозные фигуры перед собой, потом оглянулся на реку темного блеска, медленно отползающую от Дерева.
– Я… – начал он. – Мой хозяин, которого я ошибочно считал…
– Позволь мне избавить тебя от угрызений совести, – проговорил мягкий шипящий голос, – первым отрекшись от тебя.
Хаат в ужасе смотрел на изменения, которые начали происходить с его телом. Рхиоу, как и Иау, знала, что Одинокая Сила не открыла Хаату всей правды насчет его бессмертия: даже к богам рано или поздно приходит смерть, тем же смертным, которые пытаются ее избежать, это какое-то время может удаваться, но лишь какое-то время… Как только его господин отрекся от Хаата, все его смерти обрушились на того одновременно. В глазах ящера отразились ужас, гнев на предавшего его соблазнителя, все двенадцать когтей растопырились в последней попытке прибегнуть к магии… Однако время Хаата истекло. Внезапно он просто исчез; горстку пыли, оставшуюся от него, порыв ветра, долетевший из тьмы, унес в Реку Огня.
Холодные глаза Змеи безразлично наблюдали за этим. И тут раздался новый голос:
– Великий! Повелитель!
Четыре кошки повернулись в сторону говорившего. Это был Иф. Он стоял, глядя на Змею со странным выражением.
– Ах, сын мой, – произнесла Змея, – теперь, когда мы избавились от того, другого, мы можем поговорить свободно, ты и я.
–