– Утром мы будем далеко отсюда, – сказал он, как мог, твердо. – Собирайся.

Он сам промыл рану Лукса отваром, наложил чистую тряпочку, перевязал. Зверуин молчал, иногда посапывая от боли.

– Нам надо отработать парный бой, – сказал Развияр.

– Не с твоим мечом, – вяло отозвался зверуин. – Эдак ты мне руки отрубишь. В парном бою у всадника два клинка в два локтя длиной.

– Мы вдвоем завалили восьмерых. Давай сделаем тебе татуировку в память об этой победе?

– В каком месте? – мрачно уточнил Лукс.

– На заду. Так виднее.

– На заду – это неуважение к победе.

– Тогда просто можно выстричь восьмерку. На боку.

– Или повязать хвост бантиком, – Лукс нервно зевнул.

– Болит? – после паузы спросил Развияр.

– Это хорошо, – невпопад отозвался Лукс. – Послушай, Яска ведь тебе соврала.

– Когда? – спросил Развияр, уже все прекрасно понимая.

– Сегодня. Она соврала. У нас с ней… сегодня я любил ее тоже. Она моя жена, всадник. Я тоже имею право.

– Конечно, – сказал Развияр, чувствуя, будто инеем берется лицо.

Ночь тянулась невыносимо долго. Люди Нови шастали по окрестным улицам, и некоторые из них наверняка служили Хвату. Развияр ждал нового нападения, но звезды начали бледнеть, а хрупкий покой гостиницы все еще не был нарушен.

Они вышли, едва начало сереть небо, и благополучно добрались до дневной резиденции Нови. Их поджидали Дол-Шерт и легкая повозка, запряженная молодым рогачом. Бывший моряк тоже не спал больше суток – Развияр подметил сероватый оттенок кожи и мутную жидкость, собирающуюся в уголках усталых глаз.

– Торопишься? – спросил Дол-Шерт.

– Упущенная минутка – упущенная монетка, – Развияр через силу усмехнулся.

Дол-Шерт подал знак. Десяток вооруженных людей вышли из казармы и окружили повозку.