Наконец-то дорожные мучения закончились, настал желанный момент остановки. Провожатые вылезли первыми и, только осмотревшись, подали знак Анри покинуть тесное, жесткое узилище на колесах. Если бы фургон подъехал к маленькому загородному особнячку с ухоженными клумбами и многочисленной, вооруженной до зубов охраной перед входом, Фламер не удивился бы. Не испугал бы старого вояку и куда менее приятный вид, например, тюремная башня с решетками на окнах, кладбище, с заблаговременно приготовленной для него могилой, или ветвистое дерево с компанией разлагающихся висельников, к которой ему незамедлительно предложили бы присоединиться. Однако то, что он увидел, никак не вписывалось в число пейзажей, типичных при общении с имперской разведкой и прочими блюстителями государственных интересов.

Скотный двор; жутко пахнущие кучи навоза и перегноя; лай отощавших собак, встревоженных приездом поздних гостей; несколько хозяйственных построек; барак и конюшня, возле которых грелись у костров три дюжины крестьян. Деревенская экзотика в полной красе. Правда, шумно галдевшим труженикам полей явно не хватало гармони и самогона, но ни один шедевр не обходится без маленького изъяна.

Конвоиры мгновенно разошлись, оставив изумленного Анри возле фургона. На губах ветерана замер вопрос: «В какую глушь вы меня завезли, мерзавцы?!» – вопрос, который ему не суждено было задать. Дверь сарая распахнулась, и оттуда с пронзительным визгом выскочил полугодовалый поросенок. Взбесившиеся двадцать килограммов свинины, только что сбежавшие из-под ножа мясника, кинулись под ноги отставному лейтенанту, опрокинули его в лужу и продолжили бег, поднимая копытцами фонтаны грязи. Хохот и хамские комментарии мужиков взбесили Анри гораздо сильнее, чем грязное месиво, которое толстым слоем покрывало его лицо и одежду. – Поди отмойся, морячок, – приказал неизвестно откуда появившийся рядом старший конвоя. – Как видишь, на суше тоже штормит! Одежонку свою выкинь, там новую получишь, Давай шустрее, не разлеживайся!

Желания и дальше сидеть в зловонной луже у Фламера не было, как, впрочем, и охоты лезть с головой в бадью с холодной водой. Однако выбора не было: бедность одежд набившаяся в спутницы баронесса простила бы, а вот смрадного запаха ее благородный носик, увы, не смог бы перенести.

Пока Анри, собравшись с духом, нырял в бадью, крестьянское становище пришло в движение. У костра не осталось никого, одетые в грязные робы и протертые брюки мужики забегали по двору: выводили к изгороди и запрягали лошадей, вытаскивали из сарая одежду, кольчуги, оружие и прочую военную амуницию. Всего за полчаса скопище мирных деревенских жителей превратилось в хорошо экипированный конный отряд. Привезшие его солдаты тоже присоединились к всеобщему действу. Во взметнувшихся к небу кострах вперемешку горели засаленные хламиды и элегантные красно-черные мундиры. Скотный двор наполнился лошадиным ржанием, звоном оружия и синевой дорожных плащей.