– По мне, – заметил кавалерист, – лучше сломать голову на ровном месте, чем всю жизнь смотреть под ноги. Эридани был умницей, а Гонорий и Пий – ослами. Да и какая, к Леворукому, удача?! «Дельфины» продули, потому что у них с мозгами хуже, чем у Рокэ.

– Я не отрицаю несомненного таланта Первого маршала, – церемонно произнес Курт, – но ваше, Эмиль, легкомыслие удручает. Вы не желаете думать о том, что находитесь на войне и что неудача экспедиции Капраса – еще не победа.

– Именно победа! – запротестовал Эмиль. – И преотличнейшая!

– Победа была в прошлом году, – отрезал Вейзель. – А сейчас мы нашли ее в пыли, как странник Энарий – отравленный плод.

– Фи! – лицо Савиньяка скривилось, словно виноград оказался кислым. – Писание! Натощак… Ужас!

– Курт, не будь вы столь благонравны, вы бы знали разницу между любовью до гроба и визитом к куртизанке, – Рокэ резким щелчком расправил манжеты. – Прошлогодняя и нынешняя кампании рознятся так же.

– Вы правы, – как ни странно, слова Алвы артиллериста не возмутили. – Воевать по найму и защищать Отечество – разные вещи. И все равно я бы предпочел переждать. Разрубленный Змей, Эсперадор просто обязан объявить излом эпох временем мира!

– Вот как? – Алва медленно поднял голову и посмотрел на разволновавшегося артиллериста. – Значит, обязан?.. А что обязаны мы?

– Схватить за хвост Зверя, – фыркнул Эмиль, – не иначе… Между прочим, Рокэ, раз мы никуда не едем, прикажите подавать обед.

– Здравая мысль. – Алва повернулся к Марселю, и тому отчего-то стало неуютно. – Виконт, что вы думаете о нынешней кампании?

Что он думает? Да ничего… Он шел за одним, нашел другое, и, в конце концов, все не так уж и плохо… Конечно, были и неприятные моменты: когда взрывали стену и потом, когда пропал Муцио, но это ведь было уже после.

– Ну… Мы победили, – неуверенно произнес Валме, – значит, все в порядке. Только, монсеньор, во имя Леворукого, разве обязательно вставать ни свет ни заря?! Нет, когда сражение, я готов, но в обычные дни?

– Вот слова истинного храбреца, – Эмиль от души двинул Марселя по плечу, а рука у маршала была железной. – Хватит! Я не желаю больше никаких пророчеств. По крайней мере до обеда.

– Эмиль, – довольно сухо сказал Рокэ, – я буду вам весьма признателен, если оставшееся до обеда время вы потратите на написание писем братьям. К вам, Марсель, это тоже относится, хотя вас бы я просил написать отцу. Какую-нибудь глупость. Денег попросите, что ли, а то вы просто неприлично забываете о родителях. Не забудьте и о прелестной Марианне. Герард!

– Монсеньор?