Растерявшаяся Мирод вспыхнула, не зная, что ответить, а Сабина лишь не спеша повернулась и бесшумно пошла прочь.

– Я искренне надеюсь, что вы будете здесь счастливы, леди Аттвуд, – сказала сестра Джоселина, когда они поднимались по огромной лестнице, ведущей на второй этаж.

– Я постараюсь, – ответила Николь. – Но, пожалуйста, называйте меня Арабеллой, я очень не хочу, чтобы нашим отношениям мешала эта официальность.

– Но вы теперь хозяйка в доме, – настаивала Мирод.

– Нет, – возразила Николь, остановившись на ступеньках и взяв под руку Мирод, которая тоже остановилась. – Я говорю правду. Вы не должны из-за меня менять порядки и свою жизнь в этом доме. Если я могу чем-то помочь, принять в чем-то участие, тогда – другое дело. А вмешиваться и делать что-то по-своему я вовсе не собираюсь.

– Вы очень милы и умны, – откровенно призналась Мирод, внимательно глядя в лицо Арабеллы, – и ко всему этому еще и очень молоды.

– Могу вас заверить, – искренне сказала Николь, – что я гораздо старше, чем выгляжу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Догадка Николь оказалась совершенно правильной: Кингсвер Холл был построен не только во времена царствования королевы Елизаветы, он был построен в тот период, когда она пылала бешеной любовью к Роберту Дадли, графу Лестеру, в то время, когда она была на вершине своей славы и красоты. Дом стоял с 1566 года, то есть с того самого года, когда французский посол поклялся своему испанскому коллеге в том, что Лестер «первый раз переспал с королевой именно в новогоднюю ночь».

– Грандиозно! – воскликнула Николь, когда Мирод, слегка покраснев, передавала ей эти исторические сплетни. – Я всегда подозревала, что она в этом плане была слегка озабочена.

– Арабелла! – произнесла совершенно шокированная Мирод, что дало Николь повод подумать, что ее золовка до сих пор девственница.

Судя по тому, что говорил ей Джоселин, и по ее собственным подсчетам, Мирод должно было быть сейчас сорок шесть лет, хотя бесцветные одеяния и неухоженные волосы делали ее гораздо старше. Оглядев ее как-то при свете яркого августовского солнца, Николь очень захотелось добраться до этого бесцветного лица и оживить его той простой косметикой, которую Г. Маркхам в своей книге советует применять каждой женщине. Но с ее приезда прошло всего две недели, и Николь побоялась сказать что-либо по этому поводу, ей и так приходилось постоянно рушить барьеры, которые золовка то и дело воздвигала между ними, и Николь подумала, что своим замечанием она может еще более ухудшить ситуацию.