– Надо же. К старости я становлюсь болтливым. Так вот. Это было черт знает как давно, и мы с ней никогда не возвращались к этому вопросу. То есть не разговаривали об этом. Просто молча пытались убить друг друга. А тут она вдруг стала говорить про это. И выбила меня из колеи. А потом… Она сказала: «Знаешь, почему у тебя получилось только со мной? Потому что мы с тобой одной расы. А знаешь, почему я убила твоего сына?» «Потому что ты безжалостная стерва?» – спросил я. «И это тоже, – сказала она. – Но в первую очередь, потому что я твоя сестра».

– Ой, – вырвалось у Насти.

– Вот и я сказал что-то такое. Не «ой», но… Я знаю, что эта тварь лжива до мозга костей, и я знал это тогда, но… Что-то было в ее глазах, и я как будто потерялся, замешкался… А потом я уже сидел и смотрел, как она уходит, а в шее у меня торчал маленький шип, и от него шел жар, и я почувствовал, как моя кожа начинает дымиться. Она отошла метров на двадцать, остановилась, обернулась и стала смотреть, как я умираю. А я даже не стал вытаскивать этот шип, не стал делать ничего, потому что я думал – это правда? Неужели это правда? А если это правда, тогда получается, что я переспал с собственной сестрой, а она потом убила моего сына, который одновременно мой племянник… А потом она и меня убила. И я подумал: «Ну, Иннокентий, это уже ни в какие ворота не лезет. Это просто полный…»

– Она, конечно же, соврала, – сказала Настя и похлопала Иннокентия по плечу.

– А если нет? Я же говорю, что-то было в ее глазах…

– Мы всегда можем вытащить ее из ящика и спросить: это правда или нет?

– И она всегда сможет соврать нам еще раз. А мы действительно можем вот так просто пойти и вытащить ее из ящика?

– Нет, – поспешно сказала Настя, потому что глаза Иннокентия заблестели, предвещая ночной поход в подземелье. – Ее слишком хорошо охраняют.

– Кто? – недоверчиво протянул Иннокентий. – Во всей Лионее осталось два с половиной гвардейца. Куда, кстати, они все подевались? Я слышал краем уха, что у короля кончились деньги, но ведь этого не может быть…

– Может.

– Значит, и батареи поэтому холодные, – сделал вывод Иннокентий. – И холодильники в номерах поэтому пустые. Вот посмотрел бы Томас Андерсон на это убожество… И Люциус небось обхохотался, глядя на…

– Люциуса больше нет, – сказала Настя. – Я видела, как его…

Тут она вдруг поняла, что смерть Люциуса – не единственное, о чем она должна рассказать Иннокентию, и даже наоборот – смерть Люциуса лишь повод, чтобы вспомнить…

– Что? – Иннокентий внимательно рассматривал ее профиль. – Это ты так скорбишь по Люциусу или у тебя есть еще какая-нибудь новость?