Он ухмыльнулся, взглянув на ее лицо.

– Говорю тебе, на ночном омнибусе кого-кого только не встретишь. Дети, которые сбежали от родителей, жены, которые сбежали от мужей, мужья, которые сбежали от других мужей… Мы с тобой сидим в омнибусе, а «омни» значит «всё», и, черт возьми, здесь и впрямь бывает всё, поэтому я и вожу с собой топор. Но я так думаю, жизнь – это не только топор…

Он заговорил громче:

– Сто Лат, ребята, обратный рейс ровно в шесть!

Кучер подмигнул Гленде.

– А кто не придет, ждать не стану. Кто не успел, тот опоздал.

– Все ведь было не так плохо, правда? – спросила Гленда, глядя на растущие впереди огни города.

– Папаша с ума сойдет, – сказала Джульетта.

– Он решит, что ты со мной.

Трев ничего не сказал. По законам улицы, если в присутствии потенциальной подружки ты с такой легкостью позволил выставить себя человеком, которому не хватает духу стукнуть противника по голове монтировкой, – это очень стыдно. Хотя, казалось, никто и не обратил внимания.

– Похоже, тут небольшие проблемы! – крикнул кучер. – «Ланкрский летун» еще не отошел.

Они видели только факелы и свет фонарей, озарявший большой постоялый двор у городских ворот, где стояли несколько пассажирских карет. Когда они подъехали ближе, кучер окликнул какого-то тощего, кривоногого, похожего на хорька субъекта из тех, что как будто самозарождаются вблизи любого места, где есть лошади.

– «Летун» еще не отчалил? – спросил он.

Человек-хорек вытащил изо рта окурок.

– Лошадь подкову сбила.

– И что? Здесь же есть кузнец. Типа, чтоб почта не запаздывала.

– Ага, только счас он не работает, потому как стукнул себя молотком по руке.

– Придется платить черт знает какую неустойку, если «Летун» не отправится, – заметил кучер. – Это почта, в конце концов. По «Летуну» часы сверяют!

Натт встал.

– Я могу подковать лошадь, сэр, – заявил он, беря свой деревянный сундучок. – Пожалуйста, скажите кому-нибудь.