Тем не менее Ноэл позволил поднять себя и увести к двери, где его ждал Квинтус. Ноэл был рад ему, так как не хотел оставлять комнату без присмотра, хотя в ней не было ничего важного. Среди легиона учеников он никому не мог доверить дежурство, но Квинтусу верил, как всегда.

Ноэл взял руку монаха и сжал ее, говоря этим жестом больше, чем любыми словами. Рука монаха была много сильнее, чем его, он чувствовал силу мышц. Когда они жили в Буруту, Ноэл был моложе, в расцвете сил, высокий, стройный, гибкий и красивый, сейчас – много старше, не годами, но всем видом.

Лихорадка Ноэла в Адамаваре, эликсир вампиров оставили печать на душе и теле, и, когда Квинтус процветал от дыхания жизни, Ноэл сморщился и ослабел без него. Казалось, что, давая кровь Квинтусу эти годы, Ноэл передавал ему жизненную силу, но он не завидовал другу. Все же это он, Ноэл Кордери, вдохнул жизнь в Квинтуса и тысячи других, после смерти они будут превозносить его, и не важно, что другие назовут дьяволом.

– Я буду молиться за тебя, – пообещал Квинтус, когда Ноэл шагал по ступенькам.

– Молись за всех нас, – сказал Ноэл. – Молись за наших капитанов, пушкарей и лучников. Молись за наши ядра и стрелы. Молись за Англию, за новую Атлантиду, за еще не рожденные поколения. В эту ночь всех ночей мы не сможем молиться много, нам нужно чудо, чтобы спасти нас от гибели.

Лейла повела его улицами Мдины, но они не пошли к ней домой, а направились в противоположном направлении, к церкви – месту первого христианского богослужения на острове. Здесь стоял дом Публия, сделанный мальтийским епископом самим святым Павлом, потерпевшим вместе со святым Лукой кораблекрушение у острова через тридцать лет после распятия Христа. На месте церкви, построенной когда-то Публием, стояла другая, большая, возведенная нормандцем Роджером Сицилийским – этот остров, как и Британия, был захвачен нормандцами в одиннадцатом веке, в период наибольших завоеваний Галльской империи. Ноэл не знал, в каком родстве находился Роджер с Ричардом Львиное Сердце или Шарлеманем, хотя узнал бы, прочитав «Галльских вампиров». Он не открывал эту книгу не меньше десяти лет, сделав ее своей жизнью настолько устаревшей, что никто уже не мог обновить или дополнить ее.

В церкви было светло. Солнце сияло за матовыми окнами, в последние сутки здесь зажглись тысячи свечей – почти все мужчины, женщины и вампиры Мдины молились здесь. Но в это время, в час сиесты, почти никого не было, были видны несколько коленопреклоненных фигур – женщин, скрывающих под накидками лица и чувства. Ноэл не встал на колени, сел на предпоследнюю скамейку рядом с Лейлой. Они оба были здесь чужими: он – неверующий и она – некрещеная язычница.