– Молчи, о женщина, – огрызнулся курд. – Я знаю, что говорю. Если я сказал, что отомщу, – значит, я отомщу.

– А кому, о несчастный? Джубейру ибн Умейру? Так ведь он выполнял приказ своего царя! Он был верен царю, как ты – аль-Асваду… – Абриза вздохнула. – Может быть, ты вызовешь на поединок вашего дряхлого царя?

– Я отомщу этой пятнистой змее! – вдруг заявил Джеван-курд. – Все войско знает, почему наследником стал проклятый Мерван, а не аль-Асвад! Не нужно было царю жениться на той женщине! Любил он всю жизнь чернокожих – вот пусть бы и оставался им верен! А как только он взял себе молодую жену из царского рода, она и стала думать, как бы извести мать аль-Асвада.

– Разве это не мать аль-Асвада хотела извести мать Мервана? – удивилась Абриза, которая знала эту историю от Джабира аль-Мунзира.

– Мать аль-Асвада была из благороднейших женщин.

– Разве ты знал ее?

– Довольно того, что я знаю аль-Асвада. Хабрур рассказывал мне, что когда царевичу исполнилось шесть лет и его передали из женских рук в мужские руки, это был львенок, готовый спать на голой земле и знающий цену своему слову. Вот каким она воспитала сына – и разве эта женщина может изводить кого-то ядом? Если бы ярость ослепила ее, она бы пошла в покои царской жены и заколола ее джамбией! Мать аль-Асвада не могла совершить дурного – значит, дурное совершила Хайят ан-Нуфус, царская жена. Ты видела ее, когда жила в хариме царя, – ты знаешь, какова она.

– Я видела ее всего лишь раз, о Джеван, – подумав, сказала Абриза. – Она сперва прислала ко мне своих невольниц с подарками, а потом навестила меня. Но нам не о чем было говорить – эта женщина озабочена лишь своими нарядами и драгоценностями…

Тут Абриза вдруг замолчала.

– Я полагаю, что если кто и виноват в погибели аль-Асвада, так это она, а Аллах лучше знает, – проворчал Джеван-курд, причем в голосе его было больше уверенности в себе, чем в Аллахе.

Так они и сидели, примостившись за межевой кучей, уже не стеная во весь голос, а вздыхая о былом величии аль-Асвада и рассуждая о мести.

Бесноватое войско меж тем подошло к колодцу – и колодец вызвал у него странный интерес. Черномазые обезьяны пытались раскачать каменную кладку и заглядывали вовнутрь с риском полететь на дно вверх ногами. Прошло время, прежде чем они стали доставать воду, плескаться, заполнять пустые бурдюки и поить животных.

Со своего места Абриза видела предводителей этих безумцев, которых Аллах тоже, как видно, лишил остатков разума. Они переговаривались, посматривая на все эти безобразия так, будто перед ними были маленькие дети. И юноша склонялся с верблюдицы к старцу на ослике, а старец что-то внушал ему с мудрой улыбкой.