Все это сильно смахивало на возню годовалого ребенка с игрушками. Тем более, что Хайсагур, перекладывая бумагу с места на место, то морщился, то кривился, то сердито ворчал, то задумчиво мычал.

Стрелка в прорези деревянной накладки на стенке водяных часов медленно ползла вверх.

Оборотень оторвался от своего занятия и с тоской посмотрел на стрелку.

– Все утро, весь день и почти весь вечер, клянусь Аллахом! – проворчал он. – А этот несчастный оставил не меньше кинтара рукописей! Сколько же мне с ними разбираться? Может быть, мне просто отвезти все это в Харран Месопотамский к его родственникам или ученикам? Ведь никто не назначал меня наследником, и Сабит ибн Хатем не оставил завещания…

Со вздохом Хайсагур вернулся к бумагам.

Вдруг он насторожился.

По ступеням башни кто-то поднимался, и это были шаги человека, утомленного протяженностью лестницы и тяжестью ноши.

– Кому это я понадобился? – громко спросил оборотень на языке горных гулей.

Он решил было, что те, проведав каким-то образом про смерть звездозаконника, решили разграбить его жилище в башне. Все-таки тут были еще совсем неплохие ковры, всякая утварь и столики. На часы гули вряд ли покусились бы – это сооружение в их глазах не имело смысла, ибо днем, когда нужно измерять время, есть для этого солнце, а ночью время измерять незачем.

Тот, кто поднимался по лестнице, остановился на мгновение, услышав хриплый голос, но продолжил свое восхождение.

Дверь открылась.

Хайсагур увидел на пороге женщину.

Эта высокая женщина стояла, опершись рукой о косяк, и тяжело дышала. Другой рукой она придерживала ишачьи полосатые хурджины, висящие у нее через плечо. И тот, что спереди, был набит до отказа, а того, что сзади, Хайсагур, естественно, не видел.

Лицо женщины было открыто. И на левой щеке Хайсагур явственно разглядел знаки, похожие на протянутые под кожей синие нитки. Они были оставлены рукой Сабита ибн Хатема.

– Как ты забралась сюда, о Джейран? – удивленно спросил оборотень, впопыхах запахивая на себе старый халат. – Ты не побоялась гулей?

– Ты ведь тоже гуль, – отвечала она.

– Да, наполовину, – согласился Хайсагур. – И ты прошла через подземелье, битком набитое костяками?

– Прошла, о Хайсагур.

Оборотень задумался, опустив лобастую расщепленную голову, так что Джейран могла вволю насладиться зрелищем двух бледных наростов, похожих на небольшие рога.

– Это ради гороскопа? – вдруг понял он. – Знаешь, о Джейран, я охотнее возьмусь искать жемчужину в большой навозной куче, чем нужную бумагу в этих вот залежах.