– Ну не так чтоб совсем уж… Стоп! – перебил я сам себя. – А ведь боярин сказал, что Черномор на суше слаб, верно? Слаб – а не бессилен?

– Как будто так, – кивнул кот.

– Значит, хоть изредка, но выбирается, и ничего. А на Радугу – ни ногой…

– Конечно, – сказал Баюн. – Это же волшебный остров, для древних богов запретный. Это мы давно знали… А, ты предлагаешь затащить его на берег и держать, пока не издохнет? Здорово! Я согласен. Пускай его заочно судят, а у меня уже голова пухнет.

– Нет, Баюн, – решительно возразил я, не удержавшись от пристального взгляда в сторону Черномора, который как раз чего-то канючил у стражников. – Нет. Это не наш метод. Я просто подумал…

Для чистоты эксперимента я отошел в заросли, чтобы Черномор меня не видел, и набрал земли. Узелок спрятал под лохмотья, по-прежнему заменявшие мне тунику, и с задумчивым видом приблизился к плоту, будто собираясь что-то спросить. Результат превзошел самые смелые ожидания. Едва я ступил на бревна, Черномор подобрался, а когда я сделал шаг в его сторону, поспешно отполз.

Я замер, а он осмотрел меня с ног до головы и прошипел:

– Догадались? Умники… Надо было вас всех… Ну ничего, с вашими жалкими умишками власти над Радугой вам не видать! Без меня вы все тут – никто, ничтожества!

– Ой, да кому она нужна, эта власть? – не удержался я.

– О да, никому, – скривился колдун. – Кроме тех, кто знает, что с этого острова начиналось Творение мира… Уж конечно, эта власть не нужна вам, жалким недоумкам…

– Ты бы поменьше ругался – глядишь, полегче бы жил, – вздохнул я, но этим вроде бы достаточно невинным замечанием только спровоцировал поток отборной брани…

Кривов распорядился перекантовать Черномора на «Левиафан» и посадить, не развязывая, в отдельную каюту под неусыпный надзор по меньшей мере трех охранников. Каюту обвешали мешочками с землей Радуги. Колдун что-то бубнил о правах военнопленных, то есть об их эквиваленте в этом мире, но Кривов сказал ему, что, когда его станут мучить и морить голодом, он с удовольствием поднесет страдальцу бумагу и чернильницу и даже лично поможет грамотно составить жалобу, потому как порядок и законность превыше всего. Но до тех пор небитому, непытанному пленнику надлежит молчать в тряпочку и не нервировать окружающих.

Когда стемнело, якорь был поднят, на драккарах поставили паруса, и живые покинули их, запалив огонь. Плавучие погребальные костры долго разгорались, но потом взметнули столбы пламени к самому небу и один за другим стремительно погрузились в пучину моря.

Мы распрощались с Кривовым, надарили ему напоследок деликатесов со скатерти-самобранки, и он отплыл на последней шлюпке.