— Около трех дюжин. — Он налил всем вина и повернулся к Хёльву. — Итак, рассказывай.

Волшебница прищелкнула пальцами, словно ей удалось сложить трудную головоломку.

— Я вас нанимаю! — Она вскочила, опрокинув стакан. Красное вино растеклось по скатерти, закапало на пол. — Сколько?

— Что — «сколько»? — не понял Финик, отодвигаясь от подбирающейся к нему красной лужи.

— Сколько возьмете? Главарь разбойников отхлебнул из своего стакана.

— Смотря за что.

— За нападение на сестер Всемилостивой Амны.

— На монахинь?

— Именно.

Смех разбойника быстро стих: сковавшая лицо Риль гримаса неудовольствия могла бы выморозить и пустыню.

— Вам нужна помощь?

— Скорее ему. — Риль положила Хёльву руку на плечо. Лукавый Финик допил вино и внимательно посмотрел на юношу. Потом перевел взгляд на чародейку, на Мерлока, на сосредоточенного Лэррена и вздохнул:

— Похоже, дело серьезное. Выкладывайте.

Лес был сосновый, негустой, с частыми проплешинами полян и опушек. Он начинался сразу за дверями трактира — сперва совсем редкий, похожий скорее на городской парк. Через десяток миль деревья придвигались друг к другу, выше поднимался укутанный снегом подлесок, и широкая, натоптанная дорога разбивалась на несколько троп поменьше.

Несмотря на мороз, местность не казалась вымершей: время от времени до отряда доносились голоса и звон бубенцов. Пробиравшиеся впереди разведчики докладывали о больших группах монахинь, охранявших подступы к замку колдуна.

— Пора начинать, — решительно заявил Лукавый Финик, выслушав очередной доклад. — Ближе подходить нельзя, а то эти курицы раньше времени нас заметят.

Мерлок кивнул со знанием дела.

— Сигнал — тройной свист? — уточнила сидевшая на корточках Риль.

— Точно.