Коль скоро боль не унималась, как не лежи, следовало встать и идти искать артезианский колодец.

Она встала, качнулась, удержала равновесие, и огляделась, медленно поворачивая голову. Она была в шатре. На плетеной подстилке у самых ее ног лежала Фрика.

— Эй, — сказала Шила хрипло. — Эхх… Эй!

Она опустилась на колени рядом с матерью и дотронулась до ее плеча. Обычно Фрика спала очень чутко, а сейчас даже не пошевельнулась. Шила решила ее не будить.

Внезапно она вспомнила, что произошло. Их опоили зельем, и ее, и Фрику. А потом был Фалкон. И она его ткнула кинжалом под лопатку. А потом потеряла сознание. И вот она здесь. Кто-то пробрался в замок, и привез их сюда. Слуги Фалкона? Вряд ли. Будь это слуги Фалкона, они бы сейчас были не в шатре, а в каком-нибудь, опять же, каменном мешке. Почему шатер?

Шила снова поднялась на ноги и вышла из шатра, покачиваясь. Дело шло к вечеру, солнце желтело над кронами каких-то хилых деревьев, а кругом стояли шатры, и шастали туда-сюда какие-то редкие воины. Кто-то что-то закричал, вроде «едут, едут!», и все засуетились еще больше. Шила отошла от шатра и огляделась. С юга к шатрам двигалось войско.

Приблизившись, воины начали спешиваться у шатров, мрачно обмениваясь репликами, стирая со лбов пот, черпая из бочонков воду. Один из воинов подъехал прямо к шатру Шилы и спешился.

— Ого, — сказал он без особого энтузиазма. — Как ты выросла, девочка моя.

Как-то неестественно у него это получилось, будто хотел он быть искренним, но не мог в силу каких-то неведомых ей причин.

— Мы разве на ты? — спросила Шила.

— Вроде да, — сказал воин. — Впрочем, как хочешь. Фрика тоже очнулась?

— Кто вы такой?

— Я, в общем-то, твой отец.

— Зигвард?

— Да.

— Ага, — она смерила его взглядом. — Ничего, симпатичный.

Он наконец-то улыбнулся, но улыбка быстро сошла с его лица.

— Мне надо… — сказал он. — В общем, я сейчас пойду вон туда, где эти свиньи моются, помоюсь сам, и выскажу им кое-что. Извини, что я такой хмурый. Может… Ну, иди сюда, я тебя обниму.

Никакой особой нежности в его объятиях не было, а потом от него несло очень сильно.

— Да… — сказал он. — Ну, ладно. Понимаешь, войско-то сдалось, а вот горожане… В общем, мне только что пришлось подавлять восстание, и дело это, скажу тебе по очень большому государственному секрету, не из приятных. Я сейчас вернусь, только умоюсь и всыплю им… скотам… птица и камень…