Джанкет

Джанкет

Даниель Кейн вышел из спортзала в два часа сорок пять минут в четверг, в начале августа. Зашел в продуктовый на Авалон-стрит, у поворота на Престон-авеню. Продавец помнит, что он покупал сок и арахисовое масло. В два пятьдесят семь он вышел и двинулся в направлении квартиры, где проживал последние семь месяцев.

Ходьбы до нее было минут двадцать. Он много раз проходил этот путь пешком. Но в тот день Даниель Кейн, самый модный и самый противоречивый сценарист Западного побережья, так и не добрался до дома.

Все это вы знаете. Как знаете и каждую подробность исчезновения Кейна. Кто этого не знает? И что будет дальше, тоже, конечно, знаете. Иначе зачем вам это читать? Разве не затем, чтобы посмаковать детали?

Сейчас вы их получите.

В этом году она входит в пятерку самых фотографируемых женщин мира, и все же, когда она появляется, проходит несколько секунд, прежде чем мы понимаем – это и есть она, Аби Хемпель.

Прошло всего несколько недель с премьеры фильма, который мгновенно сделал ее кинозвездой первой величины. С тех пор, какие бы тряпки она на себя ни напялила – Александр Вонг, Родарт, Вествуд или винтаж, – ее темно-коричневые волосы всегда были уложены одинаково: в стиле, который журнал «Вог» уже окрестил «сдержанной свирепостью». На первый взгляд старомодно, на самом деле ничуть. Пробор слева, длина до плеч. Напоминание о прославившей ее героине, на которую Хемпель, несмотря на их разницу в десять лет, большие, глубоко посаженные глаза, кустистые брови, бледность и кривоватую усмешку, удивительно похожа.

Но молодую женщину, которая выходит сейчас на сцену перед нами, почти нельзя узнать. Откуда взялся темно-серый брючный костюм? А это что, загар? И куда подевался боб?

Кажется, кому-то надоело продаваться.

Аби разглядывает нас сквозь очки в простой оправе. Она изучает философию в Сорбонне, и по ней это видно, хотя и не слышно.

– Когда я только прочитала сценарий, то сразу подумала: «Вау», – говорит она. Мы строчим за ней так, словно она сообщает нам бог весть какие откровения, а не такую же чушь, как все остальные. – Он показался мне очень умным, необычайно забавным, хотя и мрачным. И уважительным.

Вот оно. Я и пара моих приятелей-журналистов – расслабьтесь, парни, я не собираюсь называть здесь ничьих имен – переглядываемся и делаем на полях наших чек-листов маленькие пометки. По двадцатке с каждого. Играем в бинго.

Кто делал за нее трюки? Она напруживает бицепс – мы смеемся.

– Не все, конечно, – говорит она. – Джон решил экономить на компьютерной графике. Хотите знать, кто делал сцену, когда мой персонаж прыгает с крыши музея? Это отличный каскадер, женщина по имени Габриэль Бинг, она это делает. А я только глянула, как она готовилась к прыжку, и подумала: «О нет, это не для меня». Но я тоже старалась как могла. В детстве я занималась гимнастикой, а еще у нас на съемках был отличный тренер по крав-мага. Мне хотелось самой участвовать в сценах драк. Так что пришлось-таки дать Томми по роже.