Дрози снова прищурился, пережевывая во рту немые проклятия. Он внимательно присмотрелся к Ади и обвел советников презрительным взглядом.

— Иди домой, старик, к своей хамарук, — заговорил воин с раздвоенной бородой. — Нам предстоит дело. — Он говорил с более мягким акцентом, ближе к языку торговцев речных городов.

Девон успел подробно рассмотреть его меч. Узор на загнутом лезвии имитировал рисунок на корпусе Зуба. Рукоятка была покрыта царапинами. Бандитский обычай оставлять метки на рукоятке: каждая царапина в счет перерезанного горла.

— Усмири свое высокомерие, Мошет, — сказал один из старших советников. — Шаман не давал тебе слова.

Воин по имени Мошет нахмурился.

— Вонючие навозники! — опомнился Дрози. — Ни одной извилины на всех. — Он ткнул Ади костылем. — Пойдем, Брэн. Мы здесь больше ни минуты не останемся.

Старик никак не унимался, и Ади помог ему выбраться из комнаты.

Когда Дрози увели, шаман прочистил горло и обратился к совету:

— Так, теперь каждый из вас…

В дверь заскреблись.

— Заходи, — позвал Батаба.

Люк открылся, и из него появился молодой человек. Лицо было сплошь покрыто гноящимися язвами.

— Шаман, — прохрипел он влажным голосом.

Повреждены легкие. Яд знаю. А язвы? Сифилис. Жить ему осталось не больше месяца.

— Стражник с воздушного корабля сошел с ума, — доложил дикарь.

— Объясни.

— Не унимается. Кричит и беснуется, как умалишенный. У Него пена изо рта идет. Пытается сам себя покалечить.

— Перестарались с добычей?