Марина думает о том, как бы ей хотелось врезать подопечной, чтобы лицо приклеилось к задней стороне черепа. Кровь бурлит в переднем мозге. Потом успокаивается.

— Что не так с моей одеждой?

— Ты вырядилась как евангелистка, — говорит Ариэль. — Это Суд Клавия. Мои клиенты — лучшие люди в обществе… ну, самые богатые. У них есть определенные ожидания. У меня они тоже есть. Мой защитник одевается лучше. В общем, нет-нет-нет. — Ариэль воздерживается от постукивания вейпером. Она видит лаву в глазах Марины.

«Зачем в суде защитник?» — хочет спросить Марина, но принтер уже гудит.

— Мне в суд к одиннадцати, слушание по имущественному иску в двенадцать, ланч с моим старым коллоквиумом в тринадцать, — говорит Ариэль. — Встречи с клиентами с пятнадцати до восемнадцати, предварительное заседание по делу Акинделе в двадцать. Примерно в двадцать один я появлюсь на свадебной вечеринке у Чавла, а в двадцать два — на балу дебютанток, который устраивает Общество юристов. Сейчас десять, так что просто надень вот это и постарайся не свалиться с каблуков. — Ариэль хмурится.

— Ну что еще?

— Твой фамильяр.

— Хетти не тронь.

— Хетти. И кто же она?

— Косатка.

— Это животное… рыба?

— Мой тотемный анимус. — Это ложь, но Ариэль не поймет. Хетти вне досягаемости. Хетти неприкосновенна; отношения между женщиной и ее фамильяром не подвергаются чьим-то капризам или моде.

— Понятно. Религия. Полагаю, вот это все религия тебе не запрещает? — Ариэль вручает Марине букет ткани, мягкой и ароматизированной запахом свежей стирки, только что из принтера. — Что ты ищешь?

— Где бы переодеться.

Квартира Ариэль куда меньше и аскетичнее, чем Марина представляла себе. Белая. Много ровных поверхностей. Минималистское убежище от бесконечных голосов, цветов, шума и гама, людей, людей, людей? Единственное украшение — портрет размером во всю стену, блеклое изображение женского лица; должно быть, незнакомке поклонялись и сочинили о ней целую агиографию, но Марине Кальцаге все равно ничего об этом не известно. Закрытые глаза, несимметрично приоткрытый рот тревожат ее. Что-то в этой картине есть наркотическое и оргастическое.

Она берется за дверную ручку.

— Не туда, — говорит Ариэль так поспешно, что Марина решает позже разобраться, что за дверью. — Сюда.

Марина втискивается в платье. От обилия кружевных оборок ей делается душно. Корсаж нелеп. Как вообще в таком ходят, дышат? Куда спрятать оружие? Тазер в декольте, нож — в ножны на внутренней стороне бедра. Нельзя портить силуэт такого высококлассного наряда.

— Ноги.

— Что?