Мод подкрадывался к горизонту под углом, обещавшим продолжительные сумерки. Болезненно напрягая уставшие ноги, Раймонд и Мэри добрались до селения. За ними бежали беспорядочной гурьбой козы и дети.

Мэри с отвращением заметила: «Они ушли из Нового Города – опрятного, чистого – и вернулись в эту грязь!»

«Не наступай на это!» – воскликнул Раймонд, удерживая жену, чтобы она обошла лежавший на тропе гниющий труп козы. Мэри закусила губу.

Супруги нашли вождя, сидевшего на камне и неподвижно смотревшего в пространство. Он приветствовал их, не выражая ни удивления, ни радости. Стайка детей собирала нечто вроде погребального костра из хвороста и сухого древостоя.

«Что тут готовится? – с притворным энтузиазмом спросил Раймонд. – Пиршество? Пляски?»

«Четверо мужчин, две женщины. Спятили, умерли. Мы их сожжем».

Мэри взглянула на кучу хвороста: «Я не знала, что вы сжигаете мертвых».

«На этот раз их сожгут, – вождь протянул руку и прикоснулся к блестящим золотистым волосам Мэри. – Ты могла бы стать моей женой на какое-то время».

Мэри отступила и отозвалась дрожащим голосом: «Нет уж, спасибо. Я замужем за Раймондом».

«Все время?»

«Все время».

Вождь покачал головой: «Вы спятили. Скоро все вы умрете».

Раймонд строго спросил: «Зачем вы разрушаете канал? Мы чинили его уже десять раз, и десять раз флиты спускались с горы в темноте и подкапывали береговую насыпь».

Вождь поразмышлял немного: «Дурацкий канал».

«Ничего подобного! Он помогает орошать поля, помогает фермерам».

«Он все время одинаковый».

«Тебе не нравится то, что он прямой?»

«Прямой? Что такое „прямой“?»

«Тянется вдоль одной линии – в одном направлении».

Вождь посмотрел по сторонам: «Смотри – гора! Она прямая?»