На лестницу не проникало ни лучика света, Нечай не увидел выжлеца, который догнал его через секунду, но слышал его рык и шумное дыхание. Бесстрашный пес! Нечай поймал его за горло и отшвырнул от себя вниз, в стену. Выжлец взвизгнул, но его товарищ уже впился Нечаю в лодыжку: Нечай отпихнул его ударом ноги в сомкнутые челюсти, услышал третьего, и отправил вслед за вожаком. Атака гончаков захлебнулась, а внизу уже слышались голоса людей – до башни они еще не добрались, но им оставалось всего несколько шагов.

– Дядя Нечай? – услышал он сверху, – Дядя Нечай!

– Я это, я.

– Мне нельзя сюда. Иначе…

– Идите в ту комнату, где темно! И не выходите на свет!

– Держи!

По ступенькам скатилось что-то и глухо звякнуло у Нечая под ногами. Он нагнулся и нащупал обломок сабли – ржавый, зазубренный, но вполне крепкий, чтоб отбиваться от осиновых кольев.

– Держи еще!

На этот раз Ероша кинул кинжал – тоже ржавый, с обломанным кончиком, но из крепкого, толстого железа.

– Тут больше ничего нет! Нам же не нужно… – словно извиняясь, сказал мальчик.

– Спасибо! Уходи отсюда! В комнате закройтесь, засов задвиньте, столом дверь подоприте!

Обломок сабли Нечай сунул за пояс рубахи, а нож зажал в руке, когда снизу послышалась ругань и крики:

– Ату! Ату его! Пошел, Желтобрюхий! Пошел! Ату!

Вожак, изрядно стукнутый об стену, скулил и подвизгивал.

– Пошел! Ну? Пошел!

– Не умеешь! – громко крикнул Туча Ярославич, и выдал длинную и оглушительную матерную тираду. Собаки залаяли ему в ответ и рванулись по лестнице вверх. Вслед за ними, подбадривая их руганью, начал подниматься кто-то из людей.

На этот раз псы были смелей, чувствуя за спиной человека: два выжлеца с рыком кинулись Нечаю в ноги, но одного он отбросил сапогом, а второго, подняв за шиворот, снова кинул в стену, только на этот раз с гораздо большей силой: вместо визга раздался странный звук, похожий на короткий выдох.

– Туча Ярославич, тут вообще ни черта не видно, и узко – еле пролезаю! – сквозь лай донеслось до Нечая.

Собаки напирали друг на друга, но ничего, кроме сапог, достать не могли – ступени оказались для них слишком крутыми. Нечай отшвыривал их вниз – ржавый нож в руке только мешал: он и его затолкнул за пояс. Влажно щелкали зубы, рык сливался с лаем, визгом и тяжелым дыханием.

– Давай, пролезай! – крикнул снизу боярин, – Ату! Ату, вашу мать!