Ендрек затравленно молчал, переводя взгляд с одного на другого. С угорского мазыла на малолужичанского шляхтича. Что за спор затеяли? К чему? Может, Юржик что-то задумал? Хотя нет. Вряд ли. Что тут задумаешь? Спасения нет. Зато от результата спора зависит – поживет ли он, Ендрек, студиозус Руттердахской академии, еще немного, хотя бы пока Сито не взойдет над головой и не засияет на безоблачном небе, или умрет лютой смертью на колу прямо сейчас.

– Хорошо… – Пан Бутля продолжал выискивать доводы, способные убедить рошиора. – Если я скажу, что не хочу видеть, как его пытают, ты наверняка начнешь с него. Так ведь?

– Так, – ощерился мазыл Тоадер.

– Тогда я этого не говорил.

– Нет уж, – в отсветах костра рошиор выглядел жутковато – оскал, багровые блики на лбу и щеках, – говорил. Как я сам не догадался?.. Взять его.

Он повторно ткнул пальцем в Ендрека.

Козма и еще один угорец подхватили студиозуса под мышки, поставили на подгибающиеся ноги. Может, со стороны и выглядело, будто он ведет себя мужественно, но на самом деле Ендрек не орал во весь голос лишь потому, что онемел от ужаса.

– Стойте, не надо! – хрипло выкрикнул пан Бутля. – Я все скажу!

– Да? – Тоадер быстрым движением наклонился к нему, заглянул в глаза. – Я же сказал, что живым никого не оставлю. Теперь.

– Я знаю.

– Значит?..

– Я скажу в обмен на быструю и легкую смерть. Для себя и для него. – Юржик указал глазами на Ендрека.

– Годится. По рукам! – кивнул мазыл.

– По рукам? Так развяжи.

– Не дождешься. Говори.

– Э-э… Погоди. Сперва условия.

– Какие еще условия, прах меня побери!!!

– Не бойся. Необременительные. Ты исполнишь их с радостью.

– Да? – Рошиор казался озадаченным. – Ну говори.

– Во-первых…