2

В маленьком холле второго этажа, едва освещенном несколькими свечами, навстречу Карлу встал из кресла Марк. Кресло лейтенанта было вплотную придвинуто к высоким дверям, ведущим во внутренние покои, и было очевидно, что место для ночного пикета выбрано им неслучайно. Во всех смыслах.

– Доброй ночи, милорд, – сдержанно поклонился Марк. Прошедший день, по-видимому, дался ему нелегко. Мужественным и верным людям особенно трудно переживать подозрения в неверности и слабости духа.

– Доброй ночи, капитан, – улыбнулся Карл, знавший уже, что именно тревожит этого славного человека, и не желавший его мучить неизвестностью.

– Прошу прощения, милорд?

– А что вас удивляет, Марк? Или быть моим капитаном менее почетно, чем лейтенантом герцога Семиона?

– Что вы, милорд! – Марк был очевидным образом раздосадован вопросом Карла. – Разве в этом дело!

– А в чем же тогда?

– Прошлой ночью меня не оказалось во дворце, как раз тогда, когда я обязан был там быть, – объяснил Марк твердым голосом. – Я…

– Я знаю, Марк, – остановил его Карл. – И не стал бы вас винить, даже если бы вас вовсе здесь не было. Однако вы здесь все-таки были и, как я знаю, мужественно сражались в парке и в приемном зале.

– Вы знаете?

– Разумеется, – кивнул Карл.

Разумеется, он знал. Разве можно утаить хоть что-нибудь в феодальном владении? Можно, конечно, но очень хлопотно. Для этого надо предпринимать особые усилия, которых Марк предпринять не мог, просто потому что само владение все еще оставалось для него неведомой землей.

– Вы ее любите? – спросил Карл, решив окончательно закрыть эту тему.

– Да, – сразу же ответил Марк, но в его голосе не было радости. В нем звучала печаль.

«Как выразить печаль цветом?» – неожиданно для себя подумал Карл. Задача показалась ему интересной. Об этом стоило подумать, но не сейчас, разумеется, а когда-нибудь потом. Потом. Вот только когда? А женщина, о которой успели рассказать Карлу гвардейцы герцога Корсаги, билась прошлой ночью плечом к плечу с Марком. По-видимому, нападение застало их в парке…

– Вы давно вместе? – спросил он Марка.

– Двадцать лет.

– Почему же вы на ней не женитесь, Марк?

– Она не хочет за меня выходить, милорд, вот в чем дело. Никак и ни за что.