– Когда-то я был уверен, что знаю о Нём всё. Сейчас – я признаю́сь, что не знаю о Нём ничего.
– Большое спасибо. Ты мне очень помог, монах. – Злая ирония призвана была заглушить вдруг прорвавшуюся в сердце пустоту.
Дракон Сфайрат, гнусный обманщик, укравший облик её погибшего возлюбленного, мерзкая змеючая тварь, так и не взлетел над ярусами гибнущей пирамиды. И осознание этого вдруг заставило Клару на миг позабыть даже о Спасителе.
– Чего уж тут. – Преподобный пожал худыми плечами. – Спасителя не остановить. Он обречён на победу. Все, дерзнувшие противустать Ему, падут. Причём не обязательно от Его длани. Нет. Они падут, потому что таков естественный порядок вещей. Как вода течёт вниз по склону, а не вверх, так и Спаситель – побеждает, ибо таково естество. Определённое, само собой, Им же, Спасителем, произнесёнными пророчествами.
– Замечательно, – криво ухмыльнулась Клара. – А нам что остаётся?
– Пасть с оружием в руках, лицом к лицу с врагом, как подобает воинам, – словно само собой разумеющееся, произнесла Райна.
– Прекрасно сказано, доблестная воительница. – Этлау поклонился с неожиданным достоинством, коего никто не ожидал от ещё совсем недавно дрожащего в углу тощего и лысого человечка с единственным глазом. – Но, мне кажется, у нас есть кое-что получше.
– Например?
– Сразиться с оружием в руках и победить, – улыбнулся инквизитор.
Клара, Райна и присоединившийся к ним Уртханг только и смогли, что разинуть рты.
– Ты знаешь, как одолеть Его, монах?
– Если бы я
Глубины опрокинутой пирамиды внезапно содрогнулись, казалось, застонали даже камни.
– Некромант Неясыть, – понимающе кивнул Этлау. – Никогда не сомневался в его способностях.
– И потому затащил его на эшафот? – В дверях появилась нахохлившаяся Эйтери. Рукава гномы по самые плечи были испачканы кровью. – Она будет жить, эта девочка. Тави, – маленькая чародейка всхлипнула, не таясь, – она всё сделала правильно. Рана страшная на вид, море крови, но главное не задето. А все поверили, даже этот ваш Архимаг… даже я. На чуть-чуть, – тотчас поспешила она оправдаться, хотя никто, конечно, в её оправданиях не нуждался.
– Всё это неважно, доблестная гнома. – Этлау кивнул на приближающегося Спасителя. – Вот у Него своё мнение по поводу того, кому жить, а кому – нет. Мы среди последних. Как Он считает.
– И что же ты предлагаешь, монах? – Как всё-таки болит сердце. И глаза. Так хочется заплакать, прижаться щекой к камням и взвыть в голос.
Потому что он, обманщик Сфайрат,