Голос Уккарона бездушно-спокоен. Призраки не задыхаются, язык у них не заплетается от ужаса, они не забывают слова.
Фесс одним движением оказывается внутри Чёрной башни, нимало не удивившись, что врата словно бы раздвинулись, пропуская его новое, чудовищное тело.
– Теперь ты готов, – говорит карлик Глефа, словно ждавший тут некроманта всё это время.
– Теперь я готов, – отзывается Фесс прежним, человеческим голосом.
– Разрушитель осознал свой долг?
– Да. Жизнь есть исток Смерти и Смерть – исток Жизни. Нет никакого «бесконечного круга», что так любят философы.
– Ты прав, – кивает поури. – Бесконечный круг – есть замкнутость. Ограниченность. Тюрьма, если вдуматься. Смерть – есть освобождение от жизни, точно так же, как и Жизнь – есть освобождение от смерти. И то, и другое – начало нового. Никогда не повторяющегося. И те, кто стремятся заключить великое движение в тот самый «круг», были, есть и останутся злейшими врагами Упорядоченного. Не правящих в нём богов или иных сил – но всего сущего, всего, что есть, что отделено от Хаоса, что борется против всеобщего распада.
– Прекрасные слова. А теперь уйди, не мешай мне.
– Всё, всё, уже всё, – ухмыляется поури. – Хотя куда мне уйти, если я – с самого начала часть тебя?
Коготь громадной лапы высекает искры, прочерчивая прямо в камне ровную дугу. Засечка, другая – некромант быстро наносит символы небесных созвездий.
Что делать, когда часть мира поражена неизлечимой гнилью?
Только одно – выжечь небесным пламенем. Вышвырнуть прочь из Эвиала.
Любой ценой.
Принцип меньшего зла всё-таки не всегда неверен.
Там, среди бесчисленных звёзд, оставшуюся грязь можно сбросить в их полыхающие костры.
И самому рухнуть вместе с ними.