Чёрные врата с грохотом захлопываются. Рысь-Аэсоннэ, в человеческом облике, оборванная и окровавленная, с бессильно повисшей правой рукою, привстаёт на цыпочки, одним движением нежной ладошки задвигает тяжеленный засов.

– Сейчас примутся за нас, – поясняет она, едва удерживаясь на ногах. – Прости, папа, я не смогла помочь.

Громадный зверь согласно кивает уродливой башкой. Когти продолжают свою работу.

Аэсоннэ мгновение вглядывается в переплетение линий, перехватывает саблю левой рукою, указывает остриём:

– Здесь, папа. Полуночные созвездия соединены только с утренними. Но не со своей противоположностью, невидимыми днём.

Разрушитель кивает. Драконица, конечно, совершенно права.

– Это не я, – смущённо признаётся Рыся. – Память крови – великая вещь…

Ворота Чёрной башни вздрагивают – в них словно ударили тараном, петли окутываются облачком каменной пыли.

Громадная лапа крепче сжимает исчезающе-крохотный шестигранник. Кровь струится по чешуе, но засов и петли больше не дрожат.

«Скорее, некромант».

Не бойся, Уккарон. Я не подведу.

Ещё немного, ещё совсем немного…

«Кэр Лаэда! Мы готовы».

Это уже Чаргос. Старый дракон называет Разрушителя его собственным, стремительно уходящим в небытиё именем.

Я тоже готов, друг мой.

До конца. До самой смерти и даже дальше.

– Иди сюда, дочка.

– Папа… – Кажется, она плачет.