Отец Дружин не был таким даже в день Боргильдового разгрома.

– Хедин… Ракот… – вырывается у него. – Не помочь… нет…

Слейпнира нет нужды подгонять. Он изо всех сил мчится вверх, к расколовшемуся, словно весенняя льдина, небу.

А Спаситель-то? Спаситель?!

Спаситель провожает Старого Хрофта долгим взглядом. У ног Его медленно истаивают обломки Золотого Меча. На левом предплечье Спасителя – глубокий разруб, однако Он не повержен. И, кажется, нет такой силы, что смогла бы Его одолеть.

* * *

Разрушитель видит и слышит всё, творящееся на поверхности. Смертный Ливень и медленную гибель Мечей в пламени. Отчаяние замкнутых в казематах орков и спокойное самоуничтожение преподобного отца Этлау. В силу обращается всё – в том числе и отдаваемое Мечами. Разрушитель не может думать и рассуждать о «меньшем зле», он сам – меньшее зло. За ним с рёвом и грохотом несётся исполинский чёрный таран, чудовищное копьё, во что обратилась Западная Тьма. Сейчас Разрушителю слышатся отчаянные, хоть и приглушённые вопли – кого-то тащит за собой его башня, кто-то кувыркается в лавине… Кто именно – Разрушителю не так важно. Он многого не узнал, не докопался до многих тайн – что поделать, сейчас он уже не личность. Он – оружие. Брошенный пилум. Пилум, отлично знающий цель.

Всё идёт, как и должно.

Грохот, остриё Чёрной башни вздрагивает, и Разрушителя корчит жестокая мука: словно в его собственных внутренностях катается раскалённый стальной шар. Нечто металось сейчас и по самой Башне, сокрушая стены и перегородки, проламывая потолки; удар был настолько силён, что не выдержала даже несокрушимая броня.

И значит, ему, Разрушителю, вновь заполнять прорехи собственной кровью. А её надо беречь, потому что ещё предстоит вырваться из Эвиала – и попасть туда, куда следует.

Лопаются жилы. Что-то кричит Аэсоннэ, но поздно, поздно, дочка, – твой папа уже не человек, он Разрушитель, и обязан пройти дорогу до конца – закончив, как и положено, разрушением самого себя.

Кровь смешивается с тьмой, прорехи затягиваются, но недостаточно быстро, и по исполинскому чёрному острию начинает ползти трещина.

– Папа! Кристалл!

Ну конечно, дочка. Кристалл, и так почти лопающийся.

Спасибо за дар, Сфайрат. Это потребует от меня почти всей крови, без остатка, потому что чистой Силой такую пробоину не зарастить.

Но как же Пик Судеб? Гномы?!

Нет, Разрушитель, ты знаешь, что обратной дороги нет. Незачем держать «последнее». Копьё долетит, обязательно долетит.

…Он знает, что сейчас в опустевшей пещере Кристалл Сфайрата в последний раз вспыхивает яростным пламенем. Оно перебрасывается сквозь пространство, оживая прямо тут, в мрачных залах Чёрной башни, шипит и разбрасывает искры, вцепившись в пролитую кровь Кэра Лаэды.