– Но... – начал было Алдруд.

– Мы отпустим его, – громче сказал барон, и в его голосе появились металлические нотки.

Странник махнул рукой и отправился к коням, Тиглон же невозмутимо пожал плечами и спрятал свой меч в ножны.

– Благодарю, – сказал Таманар. – Мой ответ следующий: я поеду в Баксард, но ничего про вас не скажу. А вы решайте сами. Я не буду вам мешать, но и помогать тоже не буду. Вас устраивает такой ответ?

– Вполне, – поднялся Верлойн и помог встать Таманару.

– Я дал вам свое слово чести, – сказал гонец, отряхивая плащ. – И, поверьте, я не нарушу его.

– Мы верим тебе, Таманар, – кивнул барон. – Удачи тебе.

Гонцу вернули оружие и коня. Таманар сел в седло, поднял руку на прощание и поехал на северо-запад.

* * *

Дождь, зарядивший во второй половине дня, вскоре превратился в снег – маленькие снежинки вместе с каплями дождя падали на плащи путников и долго не хотели таять. Был второй день со времени прощания со Стрелем. Путники ехали по следам Таманара, которые должны были привести их прямо к Баксарду, но начавшийся дождь превратил тропу в чавкающую грязь. Копыта коней разбрасывали слякоть, путники в мрачном расположении духа медленно ехали вперед.

Верлойн думал о предстоящей встрече с Нуброгером. Барон не знал даже, как выглядел Повелитель Тьмы, а после рассказа Таманара стал сомневаться еще больше. То, что он думал раньше, и то, что недавно узнал, смешалось в голове Верлойна, ввергнув его в душевное смятение.

Как же так? Раньше барон думал, что Нуброгер – кровавый узурпатор, безжалостный убийца... А со слов Таманара оказалось, что Повелитель Тьмы – отважный рыцарь, спасший эту страну от гнусного кровопийцы короля Анрабаха. А что касается убийств... Верлойн тоже убил многих. Чем же он отличается от Нуброгера? Наверное, тем, подумал Верлойн, что убийство не доставляет мне никакого удовольствия, мне оно отвратительно, и я убиваю только для самозащиты, а для Нуброгера убийство стало образом жизни. Хотя...

Верлойн вспомнил, как он изрубил горцев, напавших на их отряд в Шумящем лесу. Он убил их без жалости, кипя от ярости, что они посмели напасть на Лэнарду. Один из них даже молил о пощаде, но барон был глух к его мольбам.

Небо, выходит, что я ничем не отличаюсь от Нуброгера, ужаснулся Верлойн. Выходит, что я, как и он, убиваю из ненависти к врагу. Так могу ли я называть Нуброгера убийцей? Какое я имею право ставить себя выше Повелителя Тьмы, считать себя сторонником Сил Света, а его – порождением Зла? Я такой же, как и он. Я воин. Теперь я живу войной, и весь мой путь к Баксарду залит кровью. Я убивал, не задумываясь, убивал всех этих людей, потому что они были врагами. Или я думал, что они были врагами. А ведь они могли быть такими же, как Таманар, – доблестными воинами, которые выполняли приказ. Приказ их сюзерена! Неужели они отказались бы исполнить свой долг перед короной?