– Ты мудрый человек, Ворон.

Крепостной воевода поджал губы, огладил бороду.

– Мудрым я стал по необходимости. Счастье, что ее не было в деревне тем днем, когда приехал. Прибил бы и разбираться не стал.

– А если бы меч на тебя подняла?

Посмотрел так холодно, что Верна поежилась, отвернулась, Дескать, в глаз что-то попало.

– Ну и дура.

– Не простил бы?

– Ты дура. – Ворон усмехнулся. – Туда-сюда рыскаешь, следы нюхаешь, а что ищешь, сама не знаешь.

– Счастье ищу, – прошептала, глядя в огонь. – Да найти не могу.

– Мечом счастье рубила? – Недавний соратник ехидно покосился. – Да не зарубила?

– Этого зарубишь. – Голос предательски дрогнул, и в кои веки не сдержала слез. Уткнулась Ворону в грудь и заревела в голос – хорошо тут, на стене, прятаться не от кого. Долго крепилась, будто день за днем камни за пазуху складывала. И вот полезло, прорвало. Воевода гладил по голове, и на мгновение показалось, будто на голову шапку натянули – здоровенная у Ворона ручища, как у Безрода.

– На боковую пора. Не выспишься.

Выплакалась и сразу уснула.

Ушли затемно, небо только начинало светлеть на востоке. Братцев-князей заковали в цепи, руки-ноги, посадили в телегу, прикрыли сверху одеялами, так и повезли. Без сапог, порты и рубаха – вот и вся одежда. Добродей, один из тех, кто семь лет назад уходил этой дорогой на коффов, вел поезд горными тропами на ту сторону. Два дня ушло на преодоление хребта, в эту летнюю пору относительно легко проходимого. Для лошадей тропа вышла более чем посильной, даже тележная упряжка не испытала ощутимых затруднений. Лишь раз дело встало в ширине колеи – случился обвал, и тропу засыпало. Верховые прошли без труда, для телеги же пришлось расчищать проход.

На исходе второго дня, когда скалы раздались в стороны, безбрежное пространство раскинулось, куда хватало глаз, а небо приобрело голубой цвет, против серого, Добродей попрощался. Свистнул напоследок и убыл восвояси.

Столько оглушительной пустоты Верна знала только в море, когда глядишь по сторонам и взгляду не за что зацепиться, кроме линии дальнокрая. Интересное дело – облака не пошли дальше гор, как если бы всемогущие боги выстроили невидимую стену, за которую белые клубы проникнуть не могли. Над горами облачно, а в степи бирюзово. Чудеса. Ворон говорил, ходу от гор до моря дней десять, если не спешить и не тащиться из последних сил.

Спешить некуда.

Шли спокойно. Девять дней или одиннадцать – без разницы, запасы воды исправно пополняли в источниках, которые находили аккурат в указанных местах. Людей не встречали, и тем не менее Верна совершенно точно знала, что все время за ними наблюдали цепкие глаза. Пару раз вдалеке подмечали еле заметные облачка пыли, что остались после копыт резвых скакунов, несколько раз дорогу преграждали стада, несметные, долгие и тягучие, как река. Страшенные, бесхвостые волкодавы чутко нюхали воздух перед чужими людьми и молча наблюдали за незнакомцами. Глаз не свели, пока не прошли последние овцы.