— Он, выходит, обошел всю землю? Так он говорил?

— Всю Империю да еще околицы…

— А зачем? Чего искал?

Хозяйка рассмеялась, сделавшись сразу на десять лет моложе:

— А кто же вас знает, что вы ищете… Бывает, живет себе человек, все у него есть, а его ведет. Он выходит на дорогу, и…

Глаза ее заблестели. Она еще хотела что-то сказать, но посмотрела на мужа и вдруг смутилась.

— У нас сосед был, так он тоже повелся, — проворчал хозяин. — Мир, говорит, повидать. Напился на ближней ярмарке и замерз. Всего-то и мира повидал, что полторы дороги.

Снова сделалось тихо. Младшая девочка зевнула.

— Спать пора, — нерешительно заметила хозяйка. — Что же… Ты так ничего и не расскажешь?

Под утро они заснули. Варан лежал на шкуре морской козы, густой и жесткой, пахнущей, как в детстве, водорослями. Смотрел сквозь дыру в потолке, как светят звезды.

Очаг отлично держал тепло.

У Варана было четкое ощущение, что он у цели. Пусть таинственный путник ушел отсюда две недели назад — но ведь не год назад, не пять лет; бродяга не медлит, но и не торопится. То, ради чего Варан бросил Нилу, то, ради чего он позже бросил высокий пост и коридор в сто пятнадцать шагов, ради чего он рискнул жизнью, смертельно оскорбив Подставку…

«Никакой бродяга не может знать смысл сущего, — сказал Подставка за несколько дней до Баранова исчезновения. — смысл сущего находится за его пределами, а бродяга — часть нашего мира…»

Варан, поглощенный приготовлениями к побегу, ничего не ответил Императорскому Столпу. К тому моменту ему было совершенно ясно, что маги, обычные обитатели привычного мира, носят на себе знак извне — и либо умеют быть достойными его, либо, что чаще, не умеют. А Бродячая Искра бессмертен, он появляется и исчезает, когда ему вздумается; что, если его человеческое обличье — зримая тень кого-то, находящегося «за пределами сущего»?

Наступило утро. Небо оставалось по-прежнему темно-синим, но по всему поселку вдруг завыли, зашипели клыкастые стражи в сугробах — каждый второй по кличке Дружок.

— Вот и здрасьте, — пробормотала хозяйка. — Эй, девки…

— Пусть поспят, — сонно отозвался хозяин. — Только глаза закрыли, вот… Вот эти россказни-то ночные…

За ночь остывшие стены сделались матовыми, и зажженная хозяйкой свечка тускло горела в одиночестве. Хозяин, сопя, подбросил топлива в печь.

Небо над очагом чуть посветлело.

Забулькала кипящая вода, в полутьме возник тошнотворный запах рыбы.