— Но это же глупо! Вместо дочери наследником замка стал бы старший сын. То есть, будь я мальчиком и не будь у меня сестер, я все равно попала бы в тот же переплет.

— Вовсе необязательно, — поправила ее старушка. — У твоей матери была старшая сестра, не совсем здоровая головой, так что ее растили в специальном доме вне замка. Если бы она родила дочку первой, то та унаследовала бы и титул, и состояние, и все заботы.

— Вот те на! Значит, у меня есть безумная тетушка? Может, безумство — вообще наша семейная черта? Где же она?

— Умерла бездетной от гриппа, когда ты была еще маленькой девочкой. Тем самым разбила надежды Мелены. Вот о чем думала твоя матушка во времена своей отчаянной молодости.

Эльфаба помнила мать плохо, смутными теплыми обрывками.

— А что ты там говорила про лекарство, которое будто бы принимала мама, чтобы Несса не родилась зеленой?

— Я привезла его из Изумрудного города от одной старой знахарки. Мерзкая такая карга. Я рассказала ей, что случилось: про твой странный цвет кожи и жуткие зубы — слава Лурлине, они у тебя потом сменились на более приличные, — и старуха ляпнула какое-то дурацкое пророчество про двух сестер, которые сыграют важную роль в судьбе страны Оз. Потом дала мне сильные таблетки. Я все спрашивала себя: не они ли причина Несенной болезни? Ни за что не пойду теперь по знахаркам. Научена, благодарю покорно.

Она тонко улыбнулась, давно уже простив себе всякую вину.

— Нессина болезнь, — повторила Эльфаба. — Значит, мама выпила народное снадобье и родила девочку без рук. Одна зеленая, другая безрукая. Не везло маме с дочками.

— Зато сынок вышел просто загляденье, — проворковала няня. — И потом, кто говорит, что это все ее вина? Тут много всего намешано. Во-первых, неизвестно, кто Нессин отец, во-вторых, таблетки от старухи Якль, в-третьих…

— Старухи Якль? — встрепенулась Эльфаба. — Какой еще старухи Якль? И кто мог быть отцом Нессы, если не папа?

— Ого! — сказала старушка. — А ты не знаешь? Налей-ка мне еще чаю, и я все объясню. Ты уже достаточно взрослая, а Мелены давно нет в живых.

И она пустилась в подробный рассказ о стеклодуве Черепашье Сердце, о неуверенности Мелены в том, от кого ребенок, о посещении знахарки Якль, о которой в няниной памяти остались только имя, пилюли и пророчество. О том, каким горем стало для Мелены рождение Эльфабы, она деликатно умолчала.

Эльфаба слушала со всевозрастающим нетерпением. С одной стороны, это было дело прошлого, а потому несущественно, но с другой — многое теперь приобрело иной смысл. А старуха Якль — неужели просто совпадение? Эльфаба хотела даже показать няне рисунок из «Гримуатики» с «Оскалом Якаль», но переборола себя. Чего попусту пугать старушку?