После отъезда князя Рил испытала огромное облегчение. Три недели жизни без мужа казались ей бесконечностью, бесценным подарком небес. Она ходила по комнатам и радовалась своей неслыханной свободе. Немного погодя во дворце ей показалось душно, и она вышла в сад. Там было еще прохладно, и воздух пах свежестью и цветами, которых в саду росло великое множество. Один окруженный кустами жимолости розарий источал такой аромат, что от него начинала кружиться голова. Медленно бродила она по дорожкам, и со стороны была похожа на фею в своем легком сиреневом платье и с распущенными светлыми волосами.

По крайней мере, такой она казалось Будиану, который наблюдал за ней из своего кабинета на третьем этаже. Случайно заметив ее, он стоял у окна и не мог оторвать от нее взгляд. Вот она остановилась и сделала несколько танцевальных движений, потом закружилась, раскинув руки. Видно было, что она счастлива, и Будиан знал: причину этого счастья следует искать в отъезде ее мужа. «Бедный князь! – Монах позволил себе подумать о нем с презрительной жалостью. – Похоже, его семейной жизни пришел конец. В лучшем случае она будет его просто терпеть, а в худшем... В худшем она или сбежит с любовником, или сойдет с ума, как предупреждал отец Вигорий, или назло всем станет изменять мужу направо и налево. В любом случае перспективы не радужные». И как помочь своему князю, Будиан не представлял. Да и надо ли ему помогать?

А может?.. Со вчерашнего дня Будиану не давала покоя засевшая в его голове мысль. Может, как-нибудь... устранить князя? Ну, не совсем, конечно, оставить его в живых для прикрытия, но есть же способы заставить его поумерить пыл к собственной жене! А можно и вовсе напустить на него какую-нибудь хворь, чтобы лежал в постели и не думал ни о чем, кроме больного живота.

Интересно, как отнесутся к такой идее в храме? В последнее время Будиан, не желая подставляться самому и подставлять успевшую стать ему слишком дорогой княгиню, уже изолгался на исповедях, рассказывая отцу Вигорию, что с Рил почти все в порядке. А то, что она отказалась ходить в храм, – просто блажь высокомерной дуры. Конечно, приходилось вставлять в рассказ и правду. То, что она в последнее время много своевольничала, знал, к сожалению, не только Будиан, и ему приходилось изворачиваться, как ужу на сковородке, чтобы представить это чем-то само собой разумеющимся. Отец Вигорий на это пока только щурил свои подслеповатые глазки, но открытого недоверия не выражал.

А если?.. Все рассказать ему? По-настоящему, без дураков? Насчет Рил и насчет... амулета? Позволят ему остаться с ней и дальше? И в качестве кого? Может, не позволят, а может, и... настоятельно порекомендуют. Чего ждать от отца Вигория, Будиан отказывался даже предполагать, потому что это все равно было бесполезно. Мысль отца-настоятеля ходила такими извилистыми путями, что о ее траектории можно было только догадываться.