Лето. Благодать. День клонился к закату. Жара спала. Август. Видимо, время на Земле и в трансформаторах идет синхронно. Что ж, это радовало. Наверное, у всех этих прихожанок еды дома – завались! Я осторожно поглядывал в сторону бабушек-богомолок. Складные были здесь жители, но седые и в морщинах, точно генералы в шрамах. Впрочем, на Руси таких пруд пруди. И выплаканные бесцветные глаза, и дряблые старческие руки, и изможденные лица, – где все это Банга подглядел? Где он жил до того, как поскребся в дверь моей квартиры, по каким помойкам шлялся? Псина он самая обыкновенная, а не Творец миров! Что ж, нельзя было создать страну, заселенную одними счастливыми молодыми девками?.. Эх, без понятия он, Банга! Хотя, если собачьими глазами на мир посмотреть, то от молодежи всегда только одни пинки и достаются, а старенькие люди, глядишь, еды подбросят, ватник старый в конуру постелют. Все правильно: сострадание приходит с годами. Не ко всем, конечно, а к тем, кто сам горя хлебнул. Ну, или у кого душа широкая.

Поле, которое мы вместе с прихожанами пересекали по широкой проторенной тропе, было словно очерчено по краям линией сплошного леса. Деревья высились ровно, точно солдаты, будто какой неведомый садовник специально высаживал черенки, следил за ростом леса: прививал, поливал, обрезал. И где это в России такое бывает? «Эстет хренов», – подумал я про Банга и покашлял.

Тропа вела именно сквозь поле. Одна-единственная! И это тоже было чудно. Будь здесь нормальная деревня, давно бы целые дороги легли вдоль и поперек, десятка эдак два! А тут – топают по двое, никто не спешит, не срезает даже глазом видимый крюк. Странные все какие-то. Да у нас в Екатеринбурге туда-сюда шастают даже зимой по Исети. Выйдешь на Плотинку: по одну сторону моста ледяной запруд, исчерченный прямыми линиями троп, точно тетрадь по геометрии. А по другую – вода, которая, кстати говоря, никогда не замерзает: в неё всякую горячую гадость сливают. Такая, блин, нормальная русская река. В общем, не порядок это, когда все одной дорогой идут, как оловянные солдатики. В конце концов не пшеница же здесь растет! И чего-то ни рек на горизонте, ни озер. Жутко как-то. Даже коров не видать!

В общем, как ни крути, а что пес может создать? Получится не мир, а псарня.

Вот я немного и приотстал. Что-то мне все это подозрительным показалось: уж не мороки ли компьютера из Зала Ожиданий? Я же ученый: на воду дую, чтобы не обжечься. Аллана, кажется, ничего необычного не заметила. Идет, вся от счастья светится. Глаза бы мои не смотрели! Причастилась к дарам собачьего бога – и радуется, дура! А водолаз – не будь дурак – рядом с журналисткой семенит, хвостом помахивает. Идиллия просто. Впрочем, чего я злюсь? Интеллекта у нее, конечно, с лихвой: на все население Швейцарии хватит, а вот со знаниями земной реальности туговато, как и у всех в Империи. В общем, сидел внутри меня большой такой червяк сомнения: нет, не солитер или великий золотой глист, но по своему занудству такой же мутант. Я шел и мучился: «Чушь это все! Собаки должны дом охранять, а не миры творить! А еще больно все здесь неуклюже, точно реконструкция по алгоритму. Такое ощущение, что творец не знает реальной жизни. Уж не подстава ли все это? Не мир ли Арраха, Шеллеша или еще какого умника, если учесть, что тюремный компьютер перешел на нашу сторону? А может это просто опиумный сон, и ничего больше?»