— Достаточно, мастер. Вы убьете его. — Протестующий голос перекрыл гудение пламени, когда я вернулся в пятый раз.

— Мы все погибнем, а то и хуже, если не успеем закончить вовремя. Впрочем, полагаю, вы правы. На первый раз слишком далеко заходить не стоит. Но потом все равно легче не станет.

Руки — две пары рук — помогли мне подняться и накинули на меня белую хламиду. Я все еще не мог видеть из-за слепящего сияния, стоящего перед глазами, но, пока эти двое наполовину вели, наполовину несли меня в мою комнату, чувства прояснились, и я снова начал воспринимать мир вокруг себя. Оглушительный грохот в ушах производила ветка, стучавшая в окно на ветру; кричащие, режущие глаза краски оказались всего лишь приглушенно-серым убранством помещений в жилище Экзегета; а жестокие когти, которые непременно должны были оставить на моей коже кровавые отметины, — двумя парами рук, бережно укладывающими меня в постель.

— А теперь спать, — раздался невыносимо скрежещущий голос, и адская какофония моих издерганных чувств утихла под мягким прикосновением руки.

Не прошло и двух часов, как они подняли меня, чтобы начать все сначала.

Режим, разработанный Дассином, не мог сравниться с тем, что делал Экзегет. Я не знал, день сейчас или ночь, какой час и даже время года. Ни утешений, ни споров, ни единого слова за все это время. Я ничего не ел, только хлебал какое-то отвратительное месиво, поддерживавшее во мне жизнь и окунавшее во тьму, когда они вытаскивали меня из кольца огня, ослепшего, оглохшего и оцепеневшего. Я жил только в прошлом Кейрона и, конечно, вскоре понял, что за ужас ждал меня за чертой неизвестного.

Смерть. О боги, мои дорогие друзья… Мартин, Танаджер, Юлия… Я позволил им погибнуть, отказавшись использовать свой дар, чтобы изменить пути судьбы. Я бросил жену и сына. Я отрекся от ответственности ради некоего идеала дар'нети и оставил Сейри встречать кошмар лицом к лицу. Опыт собственной смерти, вновь пережитые муки, отчаяние, десять лет существования в бестелесной тьме — все меркло в сравнении с тем, что я предал друзей, жену и ребенка. И Дассин вернул меня обратно, веря в то, что меня постигло некое божественное откровение, которое может спасти этот мир. Каким же трусом я был!

Свечи угасли; я погрузился во тьму и тишину. Стоило ли возрождение трех потерянных душ — тех трех несчастных зидов, которых я исцелил после поединка с братом Сейри у Ворот, — стоило ли оно всего предшествовавшего? Я не видел иного способа скрыться от всей этой боли и печали.

«О Сейри, прости меня. Теперь я понимаю твой гнев…»