— Я не знаю. Возможно. Наверное. — Она сердито поворошила угли и подкинула маленькое полешко. — Ты забыл, кто мы? Забыл, почему король прогнал нас из Старого Тареса? Когда ты строишь город для карманников, воров, убийц и насильников, что, ты думаешь, из этого выйдет? Что происходит, когда семья воров открывает постоялый двор?

Ее слова заставили меня на время замолчать. Я задумался, каково это жить в городе, где все население состоит из преступников и их семей.

— А твои соседи. Они тоже?.. — нехотя спросил я.

— Конечно. Как ты думаешь, почему я их сторонюсь? Старик Ривс? Его выслали из города, потому что он насиловал маленьких девочек. Его жена скажет тебе, что они сами его соблазняли, если ты позволишь ей говорить дольше пяти минут. Последнюю он задушил; так его и поймали. Меркус, с которым ты пахал землю? Он убил человека в трактирной драке. Тэм и Ройа, пара с детьми, живущая на склоне холма? Оба сидели в тюрьме. Он обокрал пожилую женщину, на которую работал, а Ройа помогала ему продать ее меха и драгоценности.

— Но ты же не преступница. А путники здесь все-таки проезжают. Купцы, новобранцы, направляющиеся в Геттис, солдаты и каторжники, которых они сопровождают. Пусть их не так уж и много, ты все равно смогла бы что-то заработать.

Она взглянула на меня.

— Представь-ка на минуточку, что ты женщина с тремя маленькими детьми. Какие-то путники действительно будут рады получить чистую постель и теплую комнату, даже если у меня не найдется для них еды. Кто-то заплатит деньгами или товарами. А другие просто возьмут, что захотят, и поедут дальше — если мне повезет. Неужели ты не понимаешь, для меня открыть дверь чужаку — это все равно, что играть с огнем? Знаешь, что мы делаем, когда мимо нас проходят солдаты и вереницы каторжников? Мы убегаем к реке и прячемся там, пока они не пройдут мимо. Солдаты, охраняющие заключенных, знают, что этот город построили для преступников. Они не доверяют никому из нас и не уважают наши жизни.

— У тебя есть ружье, — напомнил я ей.

Она замешкалась, открыла было рот, собираясь что-то сказать, но передумала.

— А у них много ружей и куда больше пуль, чем у меня, — наконец отрезала она. — Как ты думаешь, что они сделают, если я убью одного из них, пытаясь защитить свое имущество? Что будет с детьми? Сомневаюсь, что я останусь в живых, и мне совсем не хочется думать об их страданиях после моей смерти.

Мне нечем было ответить на мрачную картину, нарисованную Эмзил. Казалось, она получила от моего молчания мрачное удовлетворение. Она бросила пару горстей грубой муки в воду и поставила ее на огонь. На завтрак у нас снова будет все та же жидкая каша, которую она варила каждое утро, с тех пор как я приехал. Я собирался сказать ей, что сегодня ее покину. Но неожиданно мне показалось, что я могу еще что-то для них сделать перед уходом. Я отправился проверить силки.