Стоя на коленях, я поднял голову и увидел, что на меня гневно смотрит Эмзил.

— Что ты здесь делаешь с моим сыном? — потребовала она ответа.

— Проверял, насколько прочно это строение. Смотри, куда ставишь ноги! Это одичавший огород.

— Ты не имеешь никакого права… что?

— Мы стоим на заросшем сорняками огороде. Я понял это, лишь наступив на кочан капусты. Но у Сема в руках второй, а еще я нашел морковь и репку.

Ее взгляд метнулся с сына, сжимающего капусту, на меня и обратно на Сема. На ее лице одно выражение быстро сменялось другим.

— Это замечательно… но никогда больше не уводи моего мальчика без разрешения.

Ярость в ее голосе потрясла меня, и я вдруг понял, что, как бы уютно мне здесь ни было, она продолжает видеть во мне чужака. Причем опасного.

— Сем сам пошел за мной, — тихо ответил я.

Я понимал, что нет причин чувствовать боль или гнев, но, если быть честным, испытал и то и другое.

— Я… не сомневаюсь, что так и было. Но мне не нравится, когда мои дети оказываются там, где я их не вижу. Здесь дикие места и множество опасностей.

Ее слова прозвучали как оправдание, а не извинение.

— И ты считаешь, что я одна из этих опасностей, — ровным голосом проговорил я.

— Вполне возможно, — честно ответила она.

— Это не так. Ни для тебя, ни для твоих детей. Мне казалось, я вам помогал.

— Ты помогаешь и уже очень помог.

Она опустила взгляд на ребенка. Тот хмурился, пытаясь следить за нашим разговором.

— Сем, иди домой. Там на столе для тебя каша. Съешь ее.

Упоминания о еде было достаточно, чтобы мальчишка сорвался с места и умчался в дом, все еще прижимая к груди кочан капусты. Когда он оказался достаточно далеко, чтобы нас не услышать, Эмзил посмотрела на меня — без враждебности, но и без дружелюбия.

— Ты нам помог. В ответ я перешила твою одежду, — резко проговорила она, — и позволила тебе делить с нами кров, и очаг, и ту пищу, что у нас есть. Да, верно, благодаря тебе в последнее время у нас стало больше еды. Но… я не хочу быть перед тобой в долгу. И не хочу, чтобы ты думал, будто из-за того, что ты для нас столько всего сделал, мы тебе чем-то обязаны. Ну, то есть я-то знаю, что так и есть, но я не хочу… ну, в смысле…