— Пусть будет чай. В моих седельных сумках есть немного вяленого мяса. Можешь их принести?

Я снял сумки с его коня, убрал удила, чтобы он мог пощипать травы между домами, но постарался увести его подальше от заросшего огорода. Проходя мимо, я нашел две перезревшие морковки и выдернул их из земли. Когда я принес их в дом, лейтенант удивленно на меня посмотрел.

— Суп, — пояснил я. — Они слишком жесткие, чтобы есть их просто так. Вместе с вяленым мясом они отлично разварятся.

Впрочем, это было легче сказать, чем сделать. Морковки оказались такими жесткими, что мне пришлось рубить их топориком. Измельчив, я бросил их в кипящую воду, а затем взялся за сумки Хитча. Он наблюдал за мной и, когда я вытащил большой пакет, плотно завернутый в несколько слоев промасленной бумаги, сказал:

— Нет. Не это. Убери обратно.

Второй сверток, в жирной коричневой бумаге, оказался нужным. Я отрезал кусок мяса размером со свою ладонь, мелко порезал и добавил к морковке. Как раз закипела вода в котелке, я заварил для лейтенанта кружку горячего чая и подождал, пока он его выпьет. Вскоре он поставил пустую кружку и кивнул мне.

— Ну, приступим, — мрачно проговорил он.

Я достал свою пока еще нетронутую аптечку, и глаза Хитча округлились. Он стиснул зубы, наблюдая, как я растворяю целебные соли в горячей воде; он знал, что они будут жечь, но обойтись без них нельзя. Рана на груди Хитча была ужасной. Коготь вонзился очень глубоко, и, когда я снял повязку, рана открылась. Она тоже уже воспалилась. Я промыл ее теплой водой с целебной солью, а Хитч в это время колотил кулаком по земляному полу. Он ругался, но не кричал от боли.

— Ее следовало бы зашить, — заметил я. — Но думаю, сейчас уже слишком поздно.

— Знаю. Я что, похож на идиота? Или я мог зашить себя одной рукой там, в темноте?

Я прикусил язык и промолчал, лишь смазал края раны мазью и снова наложил повязку, только туже, стягивая края и надеясь, что они как-нибудь заживут. Рана на руке оказалась такой же — глубокой и гноящейся. Запах шел отвратительный, меня затошнило. Дышать ртом не помогало. Я стиснул зубы и проделал с рукой то же, что и с раной на груди. Мне пришлось потратить последние бинты и мазь, прихваченные из дома.

— А ты неплохо подготовлен к дороге, — сдержанно проговорил Хитч.

По его лицу катился пот от перенесенной боли.

— Был, — неуклюже пошутил я.

— Не волнуйся, когда мы доберемся до Геттиса, я позабочусь о том, чтобы тебе восполнили все, что ты на меня потратил.

— Когда мы доберемся до Геттиса?

— Ты сказал, что поможешь мне. Даже если я не стану этого требовать. Мне нужно в Геттис. И я чертовски хорошо понимаю, что не смогу добраться туда сам. Тебе придется поехать со мной.