— Никогда прежде не встречал подобной женщины. Когда ты начнешь с ними общаться, ты поймешь, что я имею в виду. Они иначе видят мир, имеют совершенно иное представление о жизни. И когда они принимают тебя к себе, тебе вдруг начинает казаться, что по-другому и быть не может. Они принимают магию. Они живут, не пытаясь решать, как повернется их жизнь. Из-за этого они смеются над нами. Однажды эта женщина показала мне растение на берегу ручья. Она сказала: «Ты думаешь, это растеньице, само по себе, обладает собственной жизнью?» — и я ответил: «Да, я так думаю». И она продолжила: «Это ты. А теперь посмотри на другое растение, на том берегу ручья. Видишь, оно растет там, само по себе? Это я». Я думал, она хочет мне объяснить, что ручей разделяет нас, что мы разные. Но она подошла к растению, которое было мной, и вырвала его из земли. И вместе с ним вытащила его тонкие, но прочные корни. И она продолжала их тянуть, от растения к растению, пока не добралась до корней того, что назвала собой, на противоположном берегу ручья. И, стоя рядом со мной со всей этой сетью спутанных корней в Руках, она сказала: «Посмотри. Нет растения самого по себе. Это все мы».

Он замолчал, протянув ко мне раскрытую ладонь в ожидании ответа. Казалось, история, которую он мне пересказал, была очень важна для него.

— Хорошая история, — наконец ответил я. — Но я не вижу, как она поможет мне понять, что ты пытаешься мне объяснить.

Хитч огорченно покачал головой и вновь уселся на стул.

— Для нее это не было метафорой. Она так видит мир. Она действительно верит, что мы связаны друг с другом и все вместе являемся частью чего-то большого…

— Чего именно?

— У нас нет для этого слов. Она сотни раз говорила мне об этом, но ее правда находится там, куда не могут дотянуться наши слова. Она похожа на болезнь. Наши дети заболевают, и мы пытаемся найти причину, пытаемся их вылечить. Мы накрываем их одеялами, чтобы вместе с потом из тела вышла лихорадка, или даем чай из ивовой коры. Мы думаем, болезнь означает, что с ребенком что-то не так.

— А спеки считают, что с больным ребенком все порядке?

— Именно. Ты же не считаешь, что с мальчиком происходит что-то неправильное, когда у него ломается голос или начинают расти усы? Они считают, что дети и должны болеть. Некоторые выздоравливают и живут, и это хорошо. Другие умирают, и это тоже хорошо — только по-другому.

— Ты часто с ней видишься?

— С кем?

— С твоей спекской женщиной!

— Да. В некотором смысле.

— Я бы хотел с ней встретиться, — тихо сказал я.

Он довольно долго размышлял, прежде чем ответить.