— Мы изолированы здесь, Спинк. Всем известно, что это плохо сказывается на боевом духе. Может быть, Бродгу следует чаще перемещать войска.

— Дело не в этом, — мрачно возразил Спинк, — и ты это знаешь. Здесь что-то есть, Невар. Стоит войти в ворота, и ты сразу ощущаешь запах отчаяния. Все какое-то грязное и ветхое. В Геттисе остаются только те, у кого нет другого выхода. — Он встретился со мной взглядом и с вызовом заявил: — Эпини утверждает, что это место проклято. Или заклято. Она говорит, что у всего города есть особая аура, тьма, не различимая глазом. Она висит в воздухе. Мы дышим ею, и она отравляет все счастливые мысли. Эпини считает, что тьму насылают спеки. Похожая магия владела тобой, когда она впервые тебя увидела.

Меня слегка замутило, но я попытался насмешливо улыбнуться.

— Значит, Эпини все еще играет в медиума? А я надеялся, замужество ее немного образумит.

Спинк не улыбнулся в ответ.

— Она не играет, как тебе прекрасно известно, Невар. Я ведь был там, помнишь? Почему ты так себя ведешь? Почему делаешь вид, будто не веришь в то, что на самом деле пережил?

Я рассердил его. Отвернувшись, я попытался подобрать ответ, которого не знал сам.

— Иногда, Спинк, когда все в моей жизни противоречит друг другу, я пытаюсь выбрать одно из объяснений и верить в него до конца. — Я посмотрел ему в глаза. — Ты меня осуждаешь?

— Нет, наверное, — чуть тише ответил Спинк. — Но, — и тут его голос снова зазвучал громче, — не смейся над Эпини. Может, она и твоя кузина, но мне она жена. Отдай ей должное, Невар. Я верю — она спасла жизни нам обоим, заботясь о нас во время чумы. Она пренебрегла собственной семьей и обществом, чтобы стать моей женой. С тех пор ее жизнь была непростой и не оправдала ее ожиданий. Однако она меня не бросила. Многие мужья в Геттисе хотели бы иметь возможность так говорить. Они были сыновьями-солдатами и женились на женщинах, из которых, по их мнению, должны были выйти хорошие офицерские жены. Но многие женщины не выдержали жизни в Геттисе и уехали. Эпини смотрит в лицо опасности и не бежит от нее.

— И Эпини считает, что магия спеков подрывает боевой дух в Геттисе.

Спинк не дрогнул от этой резкости.

— Верно, — спокойно подтвердил он, — именно так она и считает.

Я откинулся на спинку своего большого стула, и она слегка заскрипела под моим весом.

— Расскажи мне, что она говорит, — тихо попросил я.

Я знал, что мне это не понравится и что я уже верю Эпини.

— Она очень чувствительна. Ты же знаешь. В ночь перед тем, как мы приехали в Геттис, ей приснился первый кошмар. Она проснулась с плачем, но не могла объяснить, что ее напугало. Ее сон был полон мрачных и бессмысленных образов. Челюсти с гниющими зубами. Плачущие грязные младенцы посреди болота. Собака с перебитым хребтом, волочащая свое тело по кругу. В ту ночь она так и не смогла заснуть снова, а на следующий день была рассеянной и раздражительной. Я решил, что ее утомила дорога. Когда мы прибыли в Геттис, я считал, что все наши трудности остались позади. Эпини отдохнет, поест горячего и выспится в настоящей постели. Однако мы были разочарованы, увидев предоставленный нам дом. Он был грязным — не просто грязным, запущенным, словно прежние жильцы никогда в нем не прибирались. Все в нем нуждалось в ремонте, но мне пришлось оставить это Эпини, поскольку полковник Гарен сразу же загрузил меня работой. Ей пришлось справляться самой, пока я занимался переучетом на складе, где пылилась куча разных припасов. Мои подчиненные оказались ленивыми и неумелыми, — буквально выплюнул Спинк и вскочил на ноги. — Но я не верю, что они всегда были такими. Я считаю, что дело в дымке, висящей над Геттисом. Я верю, что это магия спеков, Невар. Спроси себя, как ты относишься к своей жизни с тех пор, как оказался здесь. Не лишился ли ты надежд и стремлений? Не кажется ли тебе все бессмысленным и тусклым? Когда в последний раз ты проснулся и тебе действительно захотелось встать с постели?