Унылые дни тянулись один за другим, точно холодная патока. Огромная поленница, заготовленная мной на зиму, постепенно таяла. Одним ясным морозным утром я взял топор и веревку, сел на Утеса и поехал в лес за кладбищем. Я рассчитывал найти сухие деревья, стоящие или поваленные, и разрубить их на не слишком длинные бревна, чтобы Утес смог приволочь их домой.

Утес прошел по тропинке, протоптанной мной к ручью, а потом двинулся в лес по нетронутому насту. Там я нашел гигантские кедры, вздымающие к небу могучие ветви, тяжелые от снега. На многих стволах виднелись шрамы давнишнего пожара. Вокруг уцелевших ветеранов подрастал молодой лиственный лес: березы, тополя и ольха — их мог бы обхватить и ребенок. На их голых ветках покоились огромные груды снега. С кончиков ветвей свисали сосульки. Удивительно красивый зимний пейзаж, хотя и изысканно-чуждый любому человеку, выросшему на равнинах, вроде меня.

Войдя на дюжину шагов под укрытие деревьев, я почувствовал какую-то тревогу. Остановившись и замерев, я прислушался. У хорошего солдата развивается шестое чувство — ощущение слежки. Я слушал, внимательно оглядывался по сторонам и даже широко раздувал ноздри, вдыхая воздух. Падальщики вроде медведей имеют характерный запах. Однако мои обычные чувства не сумели обнаружить никаких признаков опасности. Маленькие птички перепархивали с дерева на дерево. Изредка одна из ветвей вздрагивала, и на землю обрушивался сверкающий поток снежинок. Помимо этого, мне не удавалось заметить никакого движения, даже ветер не шевелил кроны деревьев.

Утес терпеливо ждал, пока я выберу, чем заняться дальше. Его спокойствие помогло мне решиться: если мой конь не видит поводов для тревоги, значит, возможно, чувства меня обманывают. Я потянул его за поводья, и мы углубились в лес.

На первый взгляд все выглядело мирно. Ровную снежную поверхность покрывали кочки, насыпавшиеся с ветвей, и следы кроликов. Мы с Утесом медленно поднимались вверх по склону. Снег был глубоким, доходя мне до колена, а кое-где даже до бедер. Кроме птиц, в лесу не было видно других живых существ, но меня не оставляло ощущение слежки. Несколько раз я останавливался и оглядывался назад. Я уже жалел, что у меня нет оружия получше древнего ружья. Я почистил его, содрав слой ржавчины, но уверенности в его способности выстрелить, не говоря уже о точности, у меня по-прежнему не было.

Наконец я заметил одинокую сухостоину. Она торчала выше по склону и была несколько крупнее, чем мне бы хотелось, но я решил, что смогу ее завалить и дотащить до дома хотя бы половину ствола. Дерево явно было мертво. Было похоже, что одна его сторона почернела от случайного удара молнии. Кора осыпалась со ствола, обнажив серебристо-серую древесину. Дерева будет более чем достаточно, чтобы восстановить запас дров, а сухое дерево будет хорошо гореть без лишней копоти. Я отбросил сомнения и побрел вверх по склону. Утес покорно следовал за мной.