В ту ночь на посту у ворот стоял лишь один часовой. Звон колокола заставил его насторожиться. Часовой повернулся в мою сторону и начал вглядываться в темноту — возможно, предполагая, что это скачет гонец с каким-то срочным поручением. Свое длинное ружье он держал наготове.

— Гонец! — проревел я во всю мощь своих легких, надеясь, что он мне поверит.

Крик позволил мне выиграть несколько мгновений. К тому времени, как он разглядел, что на мне нет курьерской формы, и поднял ружье, я уже был рядом с ним. Плечо Утеса оттолкнуло часового в сторону, и мы проскочили в ворота. Я слышал, как ружье со звоном упало на мостовую. Я отчаянно подгонял Утеса. Через несколько мгновений мимо нас просвистела пуля. Однако я был уже достаточно далеко. Сегодня ему меня не убить.

Я оглянулся через плечо. Пожар в каторжной тюрьме красным заревом осветил ночное небо, контуром обрисовывая стены форта. Колокол продолжал звонить. Однако улицы Геттиса, расстилавшиеся передо мной, оставались пустынными. В нескольких окнах горел приглушенный свет, приветственно сияли фонари у таверны Ролло. Несколько лиц выглянуло оттуда, интересуясь, из-за чего поднялся шум. Часовой еще раз тщетно выстрелил мне вслед. Я усмехнулся, а Утес поскакал еще быстрее.

У меня за спиной послышались крики, и я с ужасом услышал донесшийся ответ. Мой взгляд выхватил из темноты отряд всадников, который, не торопясь, двигался мне навстречу. Войска, отправленные к концу дороги, возвращались в Геттис. Я натянул поводья Утеса, но он не был конем каваллы и не умел разворачиваться на полном скаку. Между тем солдаты пришпорили своих лошадей, и, прежде чем Утес успел дернуться в сторону, нас окружили со всех сторон. Руки в перчатках ухватились за его поводья, остальные вцепились в меня.

— Это кладбищенский сторож. Он пытался сбежать! — закричал кто-то.

В следующий миг меня стащили с седла. В темноте лошади и люди хороводом кружились вокруг меня. Кто-то громко и сердито кричал. Ноги обожгла боль, и я едва не рухнул, но постарался устоять на ногах, продолжая сопротивляться. Со всех сторон ко мне тянулись руки. От их одежды пахло серой и дымом. Кулак ударил меня в челюсть, пробудив застарелую боль. Я закричал и попытался ответить обидчику тем же, но меня крепко держали за руки. Потом несколько раз ударили в живот. Мне сбили дыхание, и я согнулся, хватая ртом воздух. Раздался дикий хохот. Кто-то принес фонарь от таверны, проталкиваясь ко мне сквозь толпу. Кто-то другой нашел факел. Его свет коснулся меня одновременно с тем, как капитан Тайер сгреб меня за рубашку и встряхнул. В его полубезумных глазах горе мешалось с яростью.