Лезть в окно не было времени. Мерсер поднял мушкет Валеса и, перебежав через сад, вышиб прикладом заднюю дверь дома. За ней никого не было – однако в доме горели огни и слышалось движение.

– Я – в дом и заморочу всех, кто остался.

– Одна?

– Я им могу хоть десяток драгун показать, благо темно.

– Ладно. Это все же возьми, – он передал ей мушкет, а сам спрятал балестр и достал шпагу. Из балестра он мог бы положить всех защитников дома, но опасался в свалке зацепить кого-нибудь из полицейских, а главное – надо же оставить Форсети и Томьеру хоть каких-нибудь пленных и ощущение победы.

С криком: «Бросай оружие! Наши в доме!» – он врезался в толпу. Крик был в той же мере предназначен нападавшим, как и обороняющимся – не разберутся и пальнут сгоряча.

Вмешательство Мерсера подействовало быстрее, чем он ожидал. Он не успел нанести и полдюжины хлещущих ударов (благородное оружие заменяло палку), как воодушевление защитников сошло на нет. Наверное, большинство их составляли не бывшие каторжники, а слуги, не приученные к упорной обороне. Несские стражники (те, что оставались на ногах) сноровисто принялись их вязать. Форсети не было видно.

– Где Роуэн? – крикнул Томьер.

– В доме, наверное. Через сад он не убежал. Разве что до начала заварухи.

– Так что ты стоишь?

Мерсер повернулся к обгоревшей парадной двери. Томьер за его спиной бранился.

– Доберусь до мерзавца – убью! Ему еще повезло, что все наши живы, хоть и подранило двоих основательно, не то порвал бы его живым…

Мерсер был рад услышать, что никто из городских стражников, в сущности вовлеченных в дело совершенно случайно, не погиб. Правда, есть еще Вайя…

– А у них? – спросил он, распахивая дверь.

Ответил Лойс, подтянувшийся к ним на ходу:

– Один покойник – пистолетная пуля в лоб, трое раненых. Капитан смотрит, не удрал ли кто. А в общем, больше шума, чем потерь. – Сержант произнес это с некоторым осуждением, словно намекая, что в Эрденоне после такой пальбы и взрывов поле боя было бы усеяно павшими. А здесь что? Карнавальные развлечения и есть.

– Еще один убитый в саду, – успокоил его Мерсер.

Они миновали темную прихожую и на парадной лестнице увидели Роуэна. Он медленно, боком, спускался к ним. Рядом шла Анкрен, приставив ему к горлу лезвие шпаги. Анкрен была в собственном облике, и у Мерсера мелькнуло подозрение, что шпага тоже не призрачная. Роуэн, по сравнению с тем вечером, когда Мерсер встречал его в прошлый раз, имел вид несколько более растерзанный, однако держался спокойнее, чем можно представить в такой ситуации.

– Вы совершаете большую ошибку, – сказал он. Затем прищурился, вглядываясь в лица вошедших. Узнал Мерсера и сообщил: – Но вас я, по крайности, могу понять. А вы, – теперь он обращался к Томьеру, – совершенно неверно истолковали события. Люди, которые находились у меня на службе, взбунтовались. Я не мог остановить их и сам вынужден был запереться в своих покоях. Но порядок восстановлен, злодеи схвачены, и я прошу отнестись ко мне с должным уважением.