И Бейка снова замолчал — на этот раз уже надолго. И Рыжий вновь стоял над ним и вновь не беспокоил: думал. Вот, значит, что здесь сотворилось, вот отчего такая суета — это опять они бунтуют, а Крот опять по одному их душит, и так оно у них из года в год, Ганьбэй и есть Ганьбэй, город злодеев, свар; здесь, говорят, в хороший шторм на прибрежные скалы костей набивает, как пены, здесь… Р-ра! И ты здесь, господин полковник, и был дурман, ты спал, тебя не тронули, а так — сошли в секретную, что было надо, сделали, ушли… Но Хинт уже на рейде, изготовился, и город его ждет, и верх на этот раз, ведь ты же чуешь… Нет! Ты ж не скот. А посему… И Рыжий приосанился, велел:

— Встань!

Бейка встал.

— Пошли!

— Куда?

— В секретную.

— Но, господин…

— Пошли, я говорю! Кто был им нужен, тот уже на дне. А мы… Пошли!

— Но…

— Я сказал! — и Рыжий оттолкнул стюарда в сторону, открыл дверь в коридор и вышел первым.

Бейка, вздыхая и ворча, пошел следом за ним. Шли в полной темноте. Куда? Зачем? Тебя ж не тронули, зачем же ты суешься, все то, что здесь творят, тебя нисколько не касается, ты ж здесь чужой, ты должен думать только о монете, а остальное все… Р-ра! Нет! Сюда! Теперь сюда. И вниз по лестнице, еще…

Пришли. Остановились у двери в секретную. Тьма здесь, в подвале, была непроглядная. Рыжий принюхался, склонился, еще раз принюхался… Да, дым почти совсем уже развеялся, и, значит, опасаться его нечего. Тогда Рыжий ощупал дверь, толкнул ее — закрыто. Шепнул:

— Ключ есть?

— Ключ у него. Всегда, — чуть слышно отозвался Бейка.

Рыжий досадливо оскалился, ткнул когтем в замочную скважину… Да, ключ действительно торчал с той стороны. Рыжий поддел его, еще поддел, еще… и провернул-таки! Дверь тихо заскрипела, подалась…

В секретной было тихо и темно. Рыжий спросил:

— Где свет?

Бейка прошел вперед, пошарил по стене, нашел фонарь, зажег его… И сразу взвизгнул, отскочил! Да, было отчего визжать: прямо напротив входа, в каких-нибудь пяти шагах, на груде обгорелых книг лежал мертвый Ларкен! Флаг-спец был весь утыкан спицами — стальными, длинными, тускло мерцавшими при свете фонаря. Ну а вокруг — на полках, верстаках, столах — все было переломано, рассыпано, изорвано, растоптано!

— Мой господин, мой господин, мой господин, — как заведенный причитал стюард; он уже больше не решался заходить в секретную: стоял в дверях и прямо-таки корчился от страха…

А Рыжий подошел к лежащему Ларкену, сел рядом с ним, закрыл ему глаза, сжал ему челюсти, поправил подвернувшуюся лапу — уже совсем холодную, окостеневшую. Подумалось: вот как оно…