Путники замерли, держась в густой тени зарослей. Дарин услышал чьи-то шаги. Мелькнул между деревьями чей-то силуэт, хрустнула веточка под ногой… и все замерли, в ожидании.

Погруженная в свои мысли, по тропинке, направляясь к поляне, спешила Саграмона. Она успела принарядиться: в волосах ее развевались не без кокетства повязанные ленты, а на шее в несколько рядов висели пестрые бусы. Через руку людоедихи был переброшен белый плащ из шкуры какого-то невиданного животного и солнечный луч, пробившись сквозь густую листву, вспыхивал на золотой вышивке ослепительными искрами.

Не заметив людей, Саграмона свернула с тропинки, миновала кустарник и скрылась в лесу.

— Да-а-а, — задумчиво протянул Кёртис, когда выждав некоторое время, они снова выбрались на тропу и двинулись дальше. — Интересная история: мы идем по Тисовой роще, вместе с королем-демоном, а по пятам за нами таскается влюбленная людоедиха!

Он усмехнулся.

— Со мной такого еще не бывало.

Погрузившись в размышления, он помолчал немного, затем оглянулся на кусты, за которыми скрылась Саграмона.

— Надо бы как-нибудь от нее избавиться, а?

Дарин хмыкнул:

— Как ты от нее избавишься? — хмуро поинтересовался он. — Она как увидела Кехелуса, так с катушек и съехала! Все пуговицы ему с рубашки поотрывала.

— Хорошо, хоть только пуговицы… — заискивающим тоном проговорил Басиянда, забегая то с одной стороны, то с другой. — А господин демон на нее и глядеть не желает!

Кёртис покачал головой и двинулся дальше.

— Так, может, отдадим ей Кехелуса и дело с концом? — предложил он на ходу.

Басинда от удивления разинул рот.

— Шутит он, не видишь, что ли? — поспешно сказал Дарин, хотя совершенно был не уверен, шутит Кёртис или нет. Басиянда закрыл рот и заторопился следом за хозяином.

Тропинка сделал очередной поворот и путники вошли в мертвый город. Собственно, от города давным-давно почти ничего не осталось, и вблизи было видно, что он разрушен еще сильнее, чем казалось с вершины холма. Купола крыш провалились, стены домов рухнули, круглый колодец был завален камнями. Посреди развалин возвышались белые колонны, потрескавшиеся от времени, чуть дальше обнаружились полуразрушенные ступени, возле которых стояли огромные гранитные грифоны и, казалось, охраняли вход. От какого-то дома сохранилась лишь стена, густо заплетенная диким плющом, из-под сплошной массы зелени виднелись фрагменты мозаики. От другого дома осталась лишь груда обломков, зато уцелели огромные деревянные двери. Они были закрыты и заперты на замок, проржавевший до такой степени, что грозил рассыпаться в пыль от одного-единственного прикосновения. Возле следующего полуразрушенного здания Дарин на мгновение задержался. Скорее всего, оно служило когда-то храмом: сквозь пыльные окна с разбитыми стеклами виднелись сгнившие деревянные скамьи, утварь, сваленная грудой, у противоположной стены, в полумраке, угадывались каменные ступени, уходящие вниз. На стене чудом сохранилась роспись, почти смытая дождями, но еще не уничтоженная временем, она изображала женщину и дракона. У женщины были белые волосы, перехваченные яркой алой лентой, и синие глаза. Огромный дракон стоял напротив нее и смотрел поверх головы женщины, поза его выражала величие и царственность. Дарин чувствовал, что в этой фреске был заключен какой-то смысл, тайна, которую он никак не мог уловить.