— Э… да, — промямлил Дарин, покосившись на дверь. — Не подводит. Но я учил… все девяносто пять билетов — назубок!

Дама недоверчиво прищурилась.

— Назубок? Ну-ну… хорошо, а сейчас что вам нужно? Только не говорите, что вы решили учиться в аспирантуре. Я этого не переживу!

Дарин испугался.

— Нет-нет, какая аспирантура… я и не думал!

— Прекрасно. Так что же?

Дарин мгновенно снова почувствовал себя нерадивым студентом, явившимся сдавать экзамен самому грозному профессору университета.

Он снова оглянулся на дверь, помянул Тохту нехорошим словом, но делать было нечего. С трудом переставляя ноги, Дарин подошел поближе к столу, за которым сидела дама и собрался с духом. Нужно было решаться.

— Видите ли, профессор… — выдавил он. — Я… э… тут такое дело… совершенно невероятное.

Дама откинулась на спинку стула.

— Неужели, невероятное? — с иронией отозвалась она. — Ну, слушаю вас. Только излагайте побыстрей, если можно.

— Пять минут! — выпалил Дарин, прекрасно, однако, понимая, что ни в какие пять минут со своим невероятным рассказом он не уложится.

— Начинайте, — предложила дама. — Пять минут я, пожалуй, могу вам уделить.

Дарин набрал в грудь воздуха, зажмурил глаза, и заговорил.

Открыть глаза и взглянуть на профессора Дарин отважился нескоро. Но когда все же решился, тут же об этом и пожалел: дама смотрел на него так, словно гадала, в своем ли он уме, хотя и не перебивала. Пристальный взгляд внимательных голубых глаз сильно нервировал парня. Он начал спотыкаться, путаться и даже заикаться, чего с ним отродясь не бывало.

Мысли о том, что думает о нем профессорша, Дарин старался отгонять: и так все было понятно. Он видел, как при рассказе о Лутаке, о его жителях и обычаях, о гномах и гоблинах, она, не сводя с него глаз, потянулась к мобильному телефону.

Сердце Дарина ухнуло куда-то в пятки, но дама задумчиво покрутила телефон в руках и отложила в сторону. Она, конечно же, не верила ни одному его слову, но он уже твердо решил рассказать, все, как есть, а там — будь, что будет!

И он говорил, говорил: о доме с синими ставнями, об амулете, о феях и драконах и, наконец, о часах, на которые были наложены чары.

При этих словах Дарин вытащил старые, с треснувшим стеклом, часы и положил на стол. Стрелки, и часовая, и минутная указывали прямо на профессора, словно приклеенные.

Дама кивнула, но на душе у Дарина по-прежнему было тревожно: он видел, что телефон она по-прежнему держит под рукой.